лет назад, только одному человеку – тому самому, между прочим, который приказал кастрировать меня. Но теперь, единственный раз в жизни, я забыл о своем отвратительном увечье.
Пловец я хороший и все же, вспоминая те мгновения, не могу не ужаснуться глупости своего поступка: я искренне верю, что прыгнул бы за борт в красную от крови воду ради спасения моей госпожи. Однако, как только я собрался прыгнуть за борт, вода подо мной разошлась и из нее, словно совокупляющиеся выдры, появились две головы. Одна была черноволосой, другая – светлой. И тут я услышал нечто совершенно невероятное: они смеялись. Они пронзительно кричали, выли, захлебывались от смеха, барахтаясь у борта и вцепившись друг в друга так, что вполне могли бы утопить друг друга.
Вся моя тревога мгновенно сменилась негодованием. Ведь благодаря своему легкомыслию я чуть было не совершил такой грех! Как матери инстинктивно хочется выпороть потерявшегося ребенка, когда она находит его, так и я вдруг услышал, что мой голос потерял властность и стал визгливым и бранчливым. Со всем свойственным мне красноречием я уже укорял госпожу и Тана, пока десятки добровольных помощников вытаскивали их на палубу.
– Безрассудная, необузданная дикарка, – бушевал я, – бездумная, эгоистичная, непослушная девчонка! Ты же обещала мне! Ты поклялась девственностью богини…
Лостра подбежала ко мне и повисла у меня на шее.
– О Таита! – закричала она, все еще захлебываясь от смеха. – Ты видел его? Ты видел, как Тан бросился спасать меня? Видел ты когда-нибудь более благородный поступок? Он похож на героя твоих лучших сказок!
То, что я сам собирался совершить такой же героический поступок, прошло мимо ее внимания. Это только усилило мое раздражение. К тому же я вдруг осознал, что Лостра потеряла юбку и ее холодное, мокрое тело, прижавшееся ко мне, совершенно голое. Она продемонстрировала грубым взорам воинов и их начальников самую упругую пару ягодиц в Египте.
Я схватил ближайший щит и закрыл им наши тела, одновременно приказав рабыням раздобыть юбку. Смешки рабынь только усилили мою ярость. И когда Лостра и я подобающим образом прикрыли свои тела, я обрушился па Тана:
– А ты, беззаботный негодяй! Я доложу о твоем поступке моему хозяину Интефу! Он прикажет спустить с тебя шкуру.
– Ничего подобного ты не сделаешь, – засмеялся в ответ Тан и, обхватив мокрой мускулистой рукой мои плечи, сжал меня так сильно, что ноги мои оторвались от палубы. – Потому что он с неменьшей радостью прикажет выпороть тебя. Однако я благодарен тебе за заботу, старый друг.
Он быстро огляделся, не снимая руки с моих плеч, и нахмурился. Ладья «Дыхание Гора» стояла в стороне от остальных кораблей флотилии. Охота уже закончилась. Каждое судно, за исключением нашего, получило свою долю добычи, разрешенной жрецами.
Тан покачал головой.
– Мы, по-моему, не слишком хорошо поохотились, правда? – пробурчал он и приказал одному из своих подчиненных поднять сигнал сбора флотилии. Потом натянуто улыбнулся. – Давайте разопьем