выгоде[560]. С другой стороны, государь, ставящий на первый план общее благо, рассчитывает на любовь и помощь своих подданных. И Карл Смелый искренне не понимал, почему в этом ему отказывали[561]. Впрочем, можно констатировать, что он недостаточно внимательно отнесся к советам тех же дидактических трактатов, которые наставляли государя повелевать не только с помощью страха, но и любви[562]. По словам же современников, Карла Смелого боялись, в то время как к его отцу подданные относились с любовью[563]. И бургундские авторы, и рыцари ордена Золотого руна критиковали грубое отношение герцога к своим приближенным[564]. Кроме того, выше отмечалась жестокость Карла при отправлении правосудия.
Герцог стремился держать всё под контролем, не допуская, чтобы кто-либо, кроме него, принимал решения в самых, казалось бы, незначительных вопросах – даже аршер не мог оставить двор без личного разрешения герцога[565]. Впрочем, на практике Карл Смелый смог добиться построения строгой иерархической структуры, но контролировать всё ему оказалось не под силу[566]. Вероятно, пример Филиппа Доброго мог служить аргументом в пользу того, что государю не следует снижать контроль над действием чиновников или даровать кому-либо из них большие полномочия. Карл должен был хорошо помнить, к чему чуть не привело огромное влияние, которое оказывал на его отца Антуан де Круа. Ссора Филиппа Доброго с сыном из-за занятия должности первого камергера при дворе наследника в 1457 г. привела к фактическому изгнанию Карла от двора отца[567], чем не преминули воспользоваться представители семьи де Круа. В определенный момент даже Изабелла Португальская опасалась, что Филипп Добрый лишит своего единственного сына наследства[568]. И хотя устранить Карла де Шароле со своего пути клану де Круа не удалось, но воспользоваться своим положением для урегулирования вопроса о городах на Сомме в пользу Людовика XI Антуан де Круа смог. Другой причиной важности персонального участия герцога в управлении государством являлась, без сомнения, слабость самих государственных институтов[569], что, впрочем, отнюдь не умаляет значения реформ, проводимых Карлом и направленных как раз на придание им большей эффективности.
Мог ли факт сильного влияния, оказываемого на Филиппа Доброго советниками (особенно такими, как де Круа или Жан Кустан[570]), стать причиной того, что Карл редко прислушивался к советам своих приближенных? Ответить на этот вопрос сложно. Однако все бургундские авторы (и не только они) видят главным недостатком Карла Смелого то, что он, не в пример своему отцу Филиппу Доброму, пренебрегал мнением советников. В этом сходятся и официальные историки Бургундского дома (Жорж Шатлен и Жан Молине), и верный герцогу Оливье де Ла Марш, и фламандский юрист Филипп Вилант, и Тома Базен, не говоря уже о Филиппе де Коммине[571]. Такое обвинение было чрезвычайно тяжелым, ибо все без исключения «зерцала государей» требовали от государя прислушиваться