пыталась лично хлопотать, но быстро поняла, что газета должна помогать по-газетному. И в «Вестях» начали появляться фоторепортажи с тазиками, в которые капает вода с потолка, с «живописными» подъездами – и действовало это на разные инстанции очень быстро. Но и ходоков потом прибавлялось.
У Иры Голубевой, выросшей в благополучной семье, в благополучном доме, за этот год буквально раскрылись глаза: в каких жутких условиях могут обитать живые люди в двадцать первом веке, под боком у сытой столицы, и как беспомощен бывает человек, пытаясь добиться чего-то элементарного.
В тот день к ней пришли с рассказом о том, как крысы прогрызли стену, смежную с мусоросборником, и одна за другой пролезли в квартиру, и продолжали лезть, словно в фильме ужасов, даже сквозь свежие цементные заплаты, наляпанные перепуганными жильцами. Серые крысы величиной с кошку! Шесть штук, одна за другой. Двое стариков неделю призывали на помощь свое ЖЭУ, а оно все силы тратило, чтобы от них отвязаться.
Наверное, под впечатлением от жуткой крысиной истории она ответила Роману так резко, словно это он был виноват во всех людских несчастьях. Он, ни в чем не нуждающийся, благополучный и успешный, видящий только себе подобных из своего научного мирка, не смеет с пренебрежением и свысока говорить обо всех остальных! Не смеет называть свиньями всех, кто не входит в его круг!
Что самое ужасное, Роман всё так и понял. Он вообще сразу всё понимал и только удивился:
– Так это я – воплощение мирового зла?
Ирина, убитая, потом себя добивала: а она не из того же круга? Не из того же теста? Рафинированная музыкантша, жизнь которой проходила среди роялей и фортепьян! С какой стати она выпалила свои обвинения, да еще так пафосно? Как будто прохожие и в самом деле не свинячат и не бросают себе под ноги окурки и прочую дрянь. Да она же сама завела целую фоторубрику о стихийных свалках – «Мусорный ветер», которая каждый номер пополняется новыми «пейзажами»! И в конце концов, это общее место – поругать грязь на улице, что такого Ромка сказал-то?!
Словом, это был кошмар, от которого надо как-то избавляться. И если в каких-нибудь семьях кошмар – это скандал с битьем посуды, то для Голубевых достаточно было такой вот сцены у ворот, чтобы оба потом по-настоящему мучились и думали, что делать.
Действительно, что, изводилась Ирина. А может, это не случайно, может, это кризис семейной жизни, которой как раз пять лет – самый кризисный срок? И всё тем серьезнее, чем нелепее поводы для ссор? Ну, зажарила она тогда курицу на ужин, что для нее – подвиг, ну, рассказала Роману о крысах, он понял. А дальше? Заранее кур припасать, и побольше?
О выходах из кризиса она читала, варианты предлагались разные: сходить к психологу, провести отпуск врозь, чтобы соскучиться, провести его, наоборот, вместе, но как-нибудь необычно. Ирине больше нравился последний вариант. Но отпуска нет! Отпуск не грозит ни ей, ни Роману, по крайней мере до осени. Оба – руководители, не могут же они, как дети, вдруг бросить дела из-за своих прихотей. А что-то делать