Встревоженные женщины выскочили в светлицу вместе с горничными и служанками.
Татьяна, узрев на челе сына родного волнение, схватилась за сердце.
– Чуяла, знала, что не кончились беды мои! Сына, Никитушку, на войну! Вот и снам моим разгадка! – причитала она, пока Никита делился радостной для себя новостью с Ольгой, кузиной своей и зазнобой.
Наконец, отстранив от себя рыдающую Ольгу, Никита подошел к матери и, тихо опустившись на колени перед ней, сказал:
– Посылает меня Петр на войну со шведами. Матушка, благослови и ты! Почестями обещал осыпать, как вернусь! Но не за них иду с войной! За деда, за отца своего. Не будет им совестно за меня на небесах! Все сделаю, а не посрамлю святое для меня имя!
Он прикоснулся губами к руке матери. Та лишь беззвучно залилась слезами горькими. А за ней и Дуня, и все женщины, находившиеся в доме, зашлись плачем. Никита гордо выпрямив спину, крикнул:
– Неужель хороните кого?! Что запричитали, как отпеваете? Я хозяин и засим приказываю – молчать и готовиться к моему отъезду! Да поживее!
Вмиг разбежались все, как мыши по норам. Суров оказался молодой Преонский. Суров и грозен. Впервые челядь увидела в нем настоящего воина и хозяина.
На кухне прислуга обсуждала участь Никиты и горе Ольги и матери его.
– С лица Никитка наш – Кузьма Петрович покойный, Бог даст, и норовом пойдет в него, – заметил старый Лука, в бывший управитель дома Преонских. Многие с ним согласились.
– Дед все-таки ему родный, – проворчала стряпуха Варвара.
Сгущались над городом уже сумерки, когда наконец-таки Никита и Ольга остались одни.
– Никита, – обратилась к нему Ольга, – и надолго ты едешь?
– Я все-все тебе расскажу, когда ночью встретимся в саду, хорошо? – он подошел к ней поближе и принялся теребить ее непослушный локон. Она слабо отстранилась от него.
– Ты же знаешь, что матушке не по нраву встречи наши, – ответила она, ускользая из его рук.
– Не переживай! Матушка знает о том, что родство наше дальнее, и мы можем обвенчаться, просто за нас переживает. Молоды мы еще для нее. Да на глазах растем, вот и мучает себя. Ей бы легче было, если бы мы просто поженились.
Не успела Ольга ответить, как в комнату влетел запыхавшийся гонец от гоф-лейтенанта Преображенского полка. Никита и Ольга в недоумении смотрели на него. Наконец он, отдышавшись, произнес:
– Гордон приказал создавшимся отрядам начать сборы на Переяславском озере! Завтра утром!
Никита смотрел то на гонца, то на Ольгу. Вошла мать Никиты и, утирая глаза платком, приказала накормить гонца и готовить Никитины вещи.
Пока челядь, сбиваясь с ног, выполняла приказания Татьяны, Никита увел Ольгу в сад.
– Так много хотел сказать тебе, а сейчас будто все слова растерял, – он переминался с ноги на ногу, – но, Ольга, верь мне, что обещание свое я сдержу и когда вернусь, мы обязательно обвенчаемся.
Ольга строго смотрела на Никиту, как бы проверяя, верит ли он сам в то, что говорит.
– Что