тотчас подсказала находчивая Варя.
– И в руку, – как-то не сразу подтвердил мичман Василий Иванов (младший), утирая двуперстием обильный пот под козырьком…
И даже простил Нелидовой вечером, когда уже они вместе пошли в «Крео» на фильму «Кинжал и роза», то, что «кинжал» (суть, морской кортик) Нелидова находила куда более романтичным, чем его невзрачную «розу». А «роза» – то – петличный знак георгиевского кавалера!
Времени, чтобы прояснить девушке сиё простодушное заблуждение, у мичмана было немного. Согласно предписанию его ждали Севастополь и Черноморский флот, служба в Минном отряде. Как бы не под началом старшего брата.
Перевод был как раз в компетенции генерала, Кронштадтского знакомца дядюшки Алексея Ивановича, но Васька об этой «странности» счастливо не знал.
А вот с переездом всё оказалось не так просто и не так скоро…
Как-то раз, и весьма некстати, пожаловал мичман Василий Иванович Иванов на Сенатскую, в кабинет дядюшки, Алексея Ивановича, статского советника.
А там проходило небольшое совещание несколько не по профилю дипломатической разведки, но, впрочем, кто может точно сказать, что нужно, а что нет разведчику, озабоченному судьбами отечества?
И услыхал вдруг Василий Иванов, новорождённый мичман, нечто для его оттопыренных ушей не предназначенное, хотя в принципе и не должен был услышать, и напротив, должен был «глухой тетерей» прикинуться. Тем более что и дядя Алексей Иванович, статский советник и, как Ваське мечталось (и небезосновательно), «серый кардинал» русской дипломатической разведки, выставил, как положено, племянника за дверь с приходом фельдъегеря из «Морского технического комитета».
Трудно сказать, не был ли завербован здешний кот британской разведкой, что было бы даже понятно, исходя из самого его имени Уинстон. Точными сведениями никто в министерстве не располагал, хоть и видели неоднократно, как предательски он трётся о ноги посла Его Величества мистера Бьюкенена, нередкого гостя в МИДе. Но за фотосъёмкой секретных документов никто его (раскормленного чёрного кота) никогда не заставал. Лежит себе, бывало, на самых что ни есть «top secret» и ухом не ведёт, только жмурится хитро зелёным глазом.
Так что наверняка без всяких таких иудиных побуждений отворил министерский котище тяжёлую дубовую дверь дворцовой высоты – а что ему, откормленному на довоенных деликатесах, та дверь?
Открыл и прошествовал в кабинет, задрав хвост паровозной трубой, что твой литерный, невзирая на все предубеждения военной поры и всякую там конфиденциальность.
А Васька подле образовавшейся щели воленс-ноленс услышал:
– Постановка мин подводным заградителем не станет уже, конечно, сюрпризом для немцев, как прежде, – философски заметил дядюшка, шурша картами.
– Да они и тогда не сильно-то удивились, – ворчливо возразил кто-то, Ваське незнакомый, из Морского ведомства. – И мины повсплывали после шторма, обозначив постановку.
– …И знали уже, что есть у нас