на все крючки шинели, прожжённой по подолу, с фуражкой, надвинутой на глаза цвета серого сукна. Шинельного серого сукна.
– Патроны? – запоздало переспросил полковник.
– …И гранаты, и пулемётные цинки, ваше высокоблагородие, – присовокупил к уже сказанному, да не расслышанному полковником, капитан от гвардии Николай Иванов.
– Да где же их, мать их… – чуть не вырвалось у полковника с заскорузлой досадой. – Что начальник по обеспечению говорит?
– То же, что и вы, господин полковник, – безо всякого пиетета и даже равнодушно как-то заметил капитан. – Матушку поминает.
Кривицкий поморщился, пытаясь спрятать за понимающей полуулыбкой всё более затвердевающее чувство такого же, как и у капитана, смертельного безразличия: «Сил нет. Десять дней изматывающей беспрерывной обороны и бессмысленных контратак силами, которых даже счесть невозможно, которые собираются, вот так, мимоходом, чуть ли не случайно из остатков дивизии. И так же пропадают в вареве адского котла окружения…»
– Скажите Сергею Павловичу, я распорядился, чтобы дали от взвода охраны штаба всё, что только можно.
«Всё что можно было» оказалось двумя коробами со снаряжёнными пулемётными лентами для станкового «максима» и дюжиной гранат системы Рдутловского, да с пригоршней патронов на каждый винтовочный ствол. С этим сводная полурота капитана Николая Иванова и ушла перегородить грудью единственную тут просеку заброшенного, должно быть, с Екатерининских времён почтового тракта.
Последним, сомнамбулически удерживая трёхлинейку под локтем, увязался следом за полуротой подпрапорщик с детским лицом, запятнанным чужой кровью, – хоть его уже и не звал никто, ни на помощь боевую, ни на согласие не надеясь.
В кабинете С.Д. Сазонова
Алексей Иванов ждал аудиенции недолго. Мог и совсем не ждать – все переговоры (разве что за очень редким исключением встреч с представителями царской фамилии) не утаивались от руководителя внешней разведки. Но статский советник предпочитал разговаривать совсем без посторонних, сколь бы высокие посты они ни занимали в правительстве, Государственной думе или, тем более, при дворе, особенно в группировке вокруг Александры Федоровны и её «старца». Сам министр иностранных дел – человек, которому по-настоящему доверял Иванов, должен был решать, с кем следует и следует ли с кем делиться информацией, которую приносил ему Алексей Иванович Иванов. Поэтому статский советник подождал, пока Гучков с Милюковым покинут кабинет Сазонова.
Сергей Дмитриевич помимо хронической озабоченности выглядел как человек, достаточно успешно проведший некую сложную комбинацию. Какую именно, Алексей Иванович мог только предположить, но сейчас его занимало другое. Он хотел предпринять ещё одну попытку убедить министра и через него воздействовать на императора и, главное, командование, с целью превратить демонстрационную подготовку десанта из Одессы на Румелийский