быть при мне. Кто иной мне поможет выстоять в таковое трудное время? Кто подскажет, посоветует бескорыстно? Токмо ты, сокол мой! Ради твоего присутствия при мне, я даже согласилась на противного мне Петра Панина. Еще и наделила его чрезвычайными полномочиями. Но что делать! Зато ты будешь со мной. Думаю, по твоему совету, вызвать с турецкой границы и генерал-поручика Александра Суворова.
– Что же генерал-поручик Федор Щербатов? Окончательно изгнан?
Екатерина изогнула бровь:
– Изгнан, не хочу и говорить об нем.
– Не худо было бы, государыня-матушка, учинить таковые же действия со стороны правительственных войск, каковые себе дозволяет Емелька Пугачев и его оборванцы.
– Что ты имеешь в виду?
– А что они делают с дворянством? Известно что: вешают и расстреливают. Вот и нам следует следовать их примеру. Авось, хоть сие устрашит сию голь беспортковую…
– Стало быть, ты полагаешь, оное поможет их усмирить?
– Не знаю, не ведаю, но более ничего мне в голову не приходит…
В Санкт-Петербург от фельдмаршала Петра Румянцева продолжали поступать победные сообщения: к концу апреля генералы Каменский и Суворов переправились через Дунай и очистили от турок Добруджу. Соединившись второго июня у Базаржика, они двинулись к Шумле.
В середине июня пришла благая весть: на турецком фронте генералы Каменский и Суворов, подойдя к Шумпле, осадили ее. Девятого июня, перейдя на левый берег Дуная, к ним присоединились основные силы во главе с генерал-фельдмаршалом Румянцевым.
Генерал-поручик Суворов паки отличился, теперь – под Козлуджей. Екатерина была в восторге от его военных удач: имея всего восемь тысяч человек, он смело атаковал 40-тысячный авангард турецкой армии. Как ей объяснил Григорий Потемкин, сей генерал учел, что сильный ливень промочил патроны у турецких солдат, носивших их в карманах за неимением кожаных подсумок, так, что их ружья не могли стрелять.
В тот самый день генерал-поручик граф Иван Петрович Салтыков нанес поражение противнику при Туртукае, генерал-фельдмаршал граф Петр Румянцев продолжал наступление на Шумлу, где уже находился бригадир Заборовский. Участь всей войны решил отряд бригадира Заборовского у Чалыкивака, на отрезке сообщений между Шумлой и Константинополем. Во вражеском гарнизоне началась паника, поднялся мятеж, коий визирь усмирил, но сам принял решение далее не сопротивляться. Войско Румянцева заперло Верховного визиря с двухсот тысячной армией в котле и перерезало ему все пути к Адрианополю, открыв тем самым путь на турецкую столицу. Русские захватили сто семь знамен и значков, тридцать орудий. Убитых турок на месте насчитали тысяча двести, пленных не брали. Русские потеряли двести девять солдат. Турки, вестимо, были потрясены. Как же тут Порта всполошилась, как запросила мира!
Когда моральный дух янычар был сломлен окончательно, и началось повальное бегство турок и татар, великий визирь Силахдар Мехмед-паша признал поражение и согласился на все условия победителей. Но на сей раз, Главнокомандующий русских