себе
В «Отрочестве», поведав о напряженной работе «детского слабого ума», Толстой заключает, что мысли эти представлялись его уму с такою ясностью и поразительностью, что он воображал даже, будто первый открывает такие великие и полезные истины.
Н.Н. Гусев, секретарь и биограф, подмечает: на всем протяжении жизни Толстого в его высказываниях встречается – «я в первый раз понял», «я в первый раз заметил», «я испытал в первый раз», «в первый раз я почувствовал»…
В первый раз!.. «Вся его жизнь представлялась ему обычно в виде целого ряда больших и малых следовавших один за другим переворотов…»
И всякий раз то, что вчера представлялось ясным и определенным, сегодня (будто впервые увиденное) непременно должно быть уточнено, изучено заново, уяснено, заменено, отброшено вовсе.
«Я первый»… Толстой убежден, что каждый человек совершает в своем внутреннем развитии тот же путь, который человек вообще, развиваясь, проходит «в целых поколениях». Что найти свое я значит передумать, сознавая это или нет, все то, над чем до тебя веками трудился ум человечества.
Главное: самому передумать, уяснять, постигать, самому свое я найти. «Помню, как я, когда мне было 15 лет… как вдруг я пробудился от детской покорности чужим взглядам, в которой жил до тех пор, и в первый раз понял, что мне надо жить самому, самому избирать путь, самому отвечать за свою жизнь перед тем началом, которое дало мне ее».
Он скажет это на восьмидесятом году жизни в «Обращении к юношеству», которое озаглавит: «Верьте себе».
В этом постоянном ощущении первооткрывательства – одна из особенностей мышления Толстого.
Мы привыкли к увлекательной истории замысла «Анны Карениной», такой, как о ней чудесно поведал сам Толстой: как-то после работы взял том прозы Пушкина «и как всегда (кажется, седьмой раз), перечел всего, не в силах оторваться, и как будто вновь читал. Но мало того, он как будто разрешил все мои сомнения… И там есть отрывок “Гости собирались на дачу”. Я невольно, нечаянно, сам не зная зачем и что будет, задумал лица и события и стал продолжать, потом, разумеется, изменил, и вдруг завязалось так красиво и круто, что вышел роман…»
Толстой пишет это в марте 1873 года, между тем тремя годами раньше Софья Андреевна заносит в свою тетрадь слова мужа о том, что «ему представился тип женщины, замужней, из высшего общества, но потерявшей себя».
В эти три года Толстой составляет «Азбуку», обдумывает роман о Петре, но вряд ли позабыт замысел истории о женщине, «потерявшей себя», тем более, что, согласно той же записи Софьи Андреевны, «как только ему представился этот тип, так все лица и мужские типы, представлявшиеся прежде, нашли себе место и сгруппировались вокруг этой женщины. «Теперь мне все выяснилось», – говорил он. Но, видимо, еще не «выяснилось», что нужно полностью отдаться замыслу. Чтение Пушкина резко возвращает Толстого к роману о женщине из высшего света, разрешает все его сомнения. И вместе с этим вдруг