ужинал австрийский посол в Париже. Вдруг из Дома Ротшильдов прибыл клерк со срочным посланием. Джеймс, который также присутствовал на ужине, вышел из комнаты, но почти сразу же вернулся – «очень бледный», по словам Хюбнера, – и сообщил собравшимся, что итальянские террористы покушались на жизнь Наполеона III и императрицы Евгении. Понял ли Джеймс, что покушение послужит катализатором еще одного вмешательства Франции в итальянские дела, на сей раз решительно на стороне «революции» и против Австрии? Такое кажется маловероятным; было бы логичнее ожидать, что оставшийся невредимым император выступит против итальянского националистического движения. Вначале он именно так и поступал.
И все же, хотя Наполеон согласился на казнь своего вероятного убийцы, Феличе Орсини, император предпочел воспользоваться им как способом для странного выражения сочувствия делу национализма: перед казнью были преданы огласке два письма, предположительно написанные Орсини. В первом из них утверждалось, что, «пока Италия не вернет независимость, ни ваше величество, ни Европа не могут быть уверены в мире». Если даже этот призыв к оружию составил не он сам, Наполеон, несомненно, собирался на него ответить. Почти сразу же он обратился к правительству Пьемонта; 20 июля он встретился с Кавуром в Пломбьере, где обсуждалось не что иное, как перекройка карты Италии: в обмен на Савойю, по предложению Кавура, Наполеон должен был помочь Пьемонту создать Королевство верхней Италии «от Альп до Адриатики», которое затем образует Итальянскую федерацию с Папской областью, Королевством обеих Сицилий и оставшимися государствами Центральной Италии. Однако лишь в январе 1859 г. Франция и Пьемонт подписали официальное соглашение, символически скрепленное браком дочери Виктора-Эммануила Клотильды и имевшего сомнительную репутацию кузена Наполеона, принца Жерома (кроме того, Франции ради общего блага пожертвовали Ниццу). Но дипломатические маневры промежуточных месяцев, которые сопровождались неоднократными нападками на Австрию во французской прессе, давали Джеймсу все больше поводов для беспокойства – во всяком случае, так казалось.
5 декабря Джеймс отправился к Наполеону с жалобой на статью, которая появилась накануне в «Монитер». Вдохновителем статьи, без ведома императора, выступил Жером. Наполеон, после неловкой паузы, заверил Джеймса, что он «не собирается производить перемены в Италии»; несмотря на его недовольство политикой Австрии, он «уверял его… в своих миролюбивых намерениях». Однако через месяц Наполеон объявил Хюбнеру, что «если отношения [между Францией и Австрией] не так хороши, как ему бы хотелось, это ни в малейшей степени не повлияет на его чувства к его монарху»; слова императора нисколько не успокоили Джеймса, который на следующий день навестил Хюбнера вместе с английским послом Коули в состоянии «большой тревоги». Как передавал Хюбнер, на Парижской бирже началась паника. Позже Джеймс снова отправился к императору, который уверял его, что он не собирался оскорблять Хюбнера. Джеймс «вернулся вполне довольный