я ее позову, – сказал Мирон и отправился за горничной.
Вошедшая вместе с ним в гостиную горничная выглядела растерянной.
– Я и сама ничего не пойму, – сказала девушка, – жду, жду, а телефон молчит. Может, Евгения Валентиновна заснула?
– Что ты такое говоришь! – зашипели на нее со всех сторон.
– А что, такое вполне возможно, если долго перебираешь наряды, – стала оправдываться горничная.
– Иди, поднимись и посмотри, что она делает! – велел ей хозяин.
Мирон посмотрел на испуганное лицо горничной и сказал:
– Я думаю, что нам лучше самим подняться.
– Всем, что ли? – фыркнул дядя.
– Вот именно, что всем, – проговорил Мирон, – мы же все должны присутствовать на показе.
– К тому же на всех Женя кричать не будет, – согласилась с ним Вера и покосилась на хозяина дома.
– Ладно, – сказал он, поднимаясь из кресла, – все так все, идемте.
– А я? – спросила Клара.
– И ты, – повернул голову в ее сторону Валентин Гаврилович, – Жене наверняка понадобится твоя помощь при смене нарядов.
Все вышли из гостиной и направились вверх по лестнице.
Клара, чуть замедлив шаг, поплелась позади всех.
Глава 2
Комнаты Евгении располагались на втором этаже по правую сторону.
За дверью с левой стороны располагались спальня хозяина дома, его кабинет и библиотека, а дальше – две комнаты любимого племянника Мирона.
Открыв дверь в половину дочери, Валентин Гаврилович остановился.
– Что-то сердце покалывает, – пожаловался он.
– Может, вам, дядя, посидеть немного или прилечь? – заботливо проговорил Мирон.
– Нет, нет, – поспешно возразил Бельтюков, – ерунда, сейчас все пройдет. – И он решительно направился дальше.
Все остальные поспешили за ним.
В «девичьей гостиной», как ее называли в доме, на разных поверхностях были разложены всевозможные платья, блузки, юбки, брюки и прочие дамские принадлежности. Но самой хозяйки там не было.
Вера Артамонова, внимательно оглядев всю эту роскошь, всплеснула руками и проговорила:
– Вероятно, Женечка переодевается в спальне, я не вижу здесь шелкового брючного костюма кофейного цвета.
– Ты что, запомнила всю эту прорву барахла? – недоверчиво спросил Филипп Яковлевич.
Вера одарила его снисходительным взглядом и, не проронив ни слова в ответ, пожала плечами.
– Женщины легко все это запоминают, – с улыбкой заметил Василий Афанасьевич, – вы не поверите, Вера помнит все, что надевала во время нашего медового месяца.
– Я тоже помню, – заверил присутствующих Филипп Яковлевич.
– Что ты помнишь, Филиппушка? – не понял его брат.
– Помню, что именно было надето на мне во время моего медового месяца.
– И что же? – не удержался Мирон.
– Я в то время был молодым старшим лейтенантом и с гордостью носил выданное мне обмундирование, – ответил Филипп Яковлевич.
– Не снимая? – поддел