Нери зажмурился: глаза пронзила боль, отрикошетив в затылок. Последствия хмельных возлияний в компании Лихача оказались несладки.
Чёрт с ней, с головой… Главное, что его не тошнит. Уже не тошнит.
Или пока не тошнит?
Нери тщетно пытался стянуть волосы в хвост, стоя перед зеркалом. Таким угрюмым, слабым и бледным он видел себя впервые. Да и ощущал тоже: тело будто прессовали бетонными плитами всю ночь напролёт.
Из глубины зеркального омута на него глядел незнакомый человек. Бледный, помятый, грустный и немощный. Нери критически осмотрел чужака и ухмыльнулся. Отражение синхронно скопировало его улыбку. Что ж, придётся смириться с горестным фактом: это он, Нери 42.
Хорошо, что у него хватило сил доползти до душа после эпичной ночи. По крайней мере, цвет лица уже не отдавал зеленью. Головокружение то набирало силу, то сходило на нет, как кратковременный дождь в середине весны. Царящий в кухне запах кофе и ванили казался омерзительным.
Кожаный ремешок в который раз обхватил волосы у корней. Оставалось лишь затянуть его покрепче. Ну, давай же!
Нери напряг мускулы, пытаясь превозмочь дикую слабость. Правая рука в который раз нещадно заныла, но дело на этом не закончилось. Пальцы ослабли, отпустив кончик ремешка. Кисть руки непроизвольно сжалась в кулак, а затем распрямила фаланги, вновь позволив мозгу установить контроль над мускулами.
Волосы дождём рассыпались по плечам. Очередная попытка привести себя в порядок обернулась крахом. Страх подкатил к горлу приступом удушья. От плексопатии Нери мог ожидать чего угодно, но она ещё ни разу не выделывала такие фокусы с его рабочей рукой.
– Ж-ж-ж-жесть! – выкрикнул он, проклиная сам себя.
Незнакомец в зеркале скривил мину в бессильной ярости.
– Жесть… – повторил Нери уже тише.
Шаркающий звук почти невесомых шагов стал ему ответом. За зеркальной гладью проступило ещё одно отражение. Мать приблизилась со спины: её силуэт в солнечных лучах казался тёмным пятном. Она осторожно приподнялась на цыпочках, и Нери заметил блестящий предмет в её руке. Зубья густого гребня острыми иглами вонзились в кожу головы. Нери вяло повёл шеей. На большее не хватило сил.
– Не дёргайся, – прошептала мать.
Неслыханное добросердечие! Первая реплика в его адрес за пять дней.
Пальцы матери, сухие и холодные, стремительно перебирали его тяжёлые волосы. Как же ему не хватало этих рук в моменты, когда душа хотела выплакаться! Для Нери эта запоздалая забота была сродни подачке, но он стойко принимал её. И даже ощущал, как за грудиной, где-то в районе сердца, разливается парным молоком нежность.
Ремешок перехватил волосы: крепко и надёжно. Мать оценивающе посмотрела на результаты своего труда и натянула улыбку.
– Иногда я жалею, что ты уже не ребёнок, – хрипло проговорила она.
Нери недобро фыркнул. Когда ошибок уже не исправить, наступает время сожалений и покаяний. «А не жалеешь ли ты, что я вообще появился на свет», – хотел было сказать он, но сдержался. Лишние скандалы ни к чему. Периоды перемирий