Голос Джокера сделался твердым и вновь обрел повелительную интонацию. – Ты не постараешься, а сделаешь все возможное и невозможное. За работу!
Снова прозвучали шаги, зашуршал плащ и скрипнула дверь. Последние реплики донеслись для Анны издалека и были смешаны с шумом дождя – собеседники уже стояли на пороге, и внутренняя дверь небольшого тамбура была приоткрыта.
– Удачи, Джокер.
– И тебе, Денис. – Гость сделал шаг, но вновь притормозил. – И следи за своей гостьей. Очень уж странно появилась здесь эта девица. Я допускаю, что она прислана тебе в помощь, но знаю точно, что не видел ее раньше.
– Ты подозреваешь, что ее могли прислать… недруги?
– Как внешние, так и внутренние, – дополнил Джокер. – Наш эксперимент многим не по сердцу. Помни это.
Дверь наконец-то захлопнулась, затем вновь зазвучали шаги – смотритель пересек большую комнату, и опять скрипнули петли, но теперь открылась дверь в подвал. Бондарев зачем-то направился в свои жуткие «закрома». Полные ужасных «водяных».
Воспоминание о серых существах в очередной раз заставило Анну вздрогнуть. Она попыталась прогнать воспоминание и переключиться на что-то другое, и это почти удалось, но легче ей не стало. Анна вдруг поняла, что крепко влипла.
Мысль эта стояла на трех упитанных китах. Во-первых, Анна уяснила, что Джокер прав в главном – она появилась на маяке действительно странным образом. Как, когда и почему? Она не могла этого объяснить! В памяти зияла непонятная дыра.
Во-вторых, смотритель был уверен, что Анна назначена его помощницей и это означало, что ей придется здесь задержаться на неопределенное время. Вариант собраться и уйти ей почему-то казался нереальным. После всего увиденного и услышанного она внутренне трепетала от одной мысли о Бондареве – угрюмом смотрителе странного маяка – и загадочном «переводчике». Что означает этот термин, она не понимала, но была уверена – к языковому разделу знаний он не имеет никакого отношения.
В-третьих, кроме страха перед загадочным смотрителем, Анну сковывал страх перед «водяными». Ей почему-то казалось, что они могут выползти из любой лужи, а уж этих луж после грозы было вокруг маяка полным-полно. Оказаться внутри ночного кошмара наяву она боялась до потери пульса.
В общем, как бы ей ни хотелось уйти, улететь, испариться или проснуться и забыть ужасную ночь на маяке, ничего подобного ей не светило – это факт. Оставалось просто сидеть, закутавшись в одеяло, и ждать рассвета. Хотя бы рассвета. Чтобы из полного набора факторов страха выпала хотя бы темнота.
Анна обняла себя за колени, склонила к ним голову и судорожно вздохнула. В такой переплет она не попадала никогда в жизни. Или, быть может, она просто этого не помнила? Анна уцепилась за мысль и попыталась взбудоражить память. Она отлично помнила все, что происходило вчера примерно до семи вечера. Дальше – как отрезало.
Поначалу бесплодные попытки «вспомнить все», бодрили, но затем перенапряжение породило утомление, и Анна незаметно провалилась в тревожный сон.
Ей снились скалы, грохочущие