как страшно… Сама обезьяна, сама собака, сама злюка-гадюка несчастная!
– Пшик, – сказала Нолли, – давай слезем и дёрнем её за хвост!
– Она тебя дёрнет! Она тебе так дёрнет, что все тряпки из живота вылезут!
– Фуй, Пшик, какие ты гадости говоришь…
Помолчали минуточку. Пшик стал считать окна, а Нолли задумалась. Дождик стал накрапывать. Внизу люди зонтики раскрыли. Страшно.
– Пшик, Пшик, Пшик! – захныкала Нолли. – Поедем куда-нибудь?
– Куда?
– Ты мальчик, ты и выдумывай. Хорошее гулянье – сидеть на фонаре? Разве мы птичкины дети? Придёт фонарщик зажигать освещение, увидит нас, – что он с нами сде-ла-е-ет!
– Стой! Не хнычь, я уже придумал! Ты умеешь читать?
– Нет!
– Ну ещё бы! – Пшик фыркнул и почесал ногой за ухом. – Эх ты, пустая фарфоровая голова с локонами!
– А у вас что в голове?
– Не твоё дело. Видишь вывеску напротив – под вывеской окно: тряпки красные, тряпки зелёные, тряпки серо-буро-шоколадные…
– Вижу!
– Ну вот. Читай за мной: кра-силь-но-е за-ве-де-ни-е. Поняла?
– Нет.
– Мы слезем с фонаря – перебежим через улицу и… в форточку! Вот она открыта. Ейн-цвай-драй! Понимаешь?
– Пшик! – закричала Нолли. – Пшик, ты хочешь покраситься?
– Да, Нолли, я хочу покраситься. Я буду опять красный, как… красная краска! Вот! Чтобы ещё все паяцы на свете покраснели от зависти! Вот!
– Идём! – сказала Нолли.
Они слезли, перебежали через улицу и полезли в форточку. Никто не заметил. Только голодный воробей слетел с вывески, когда Пшик уже перекинул вторую ногу через форточку, и дал ему подзатыльник, – но ведь это почти не больно.
Пшик и Нолли спустились по занавеске на подоконник и заглянули в комнату.
– Цыц! Никого нет. Может быть, в зелёненькую покраситься?
– В красненькую! – сказала Нолли и задрожала от радости.
– Половину в красненькую, половину в жёлтенькую, как было раньше.
– Пшик, я тоже хочу краситься.
– Тебе нельзя, ты кукла.
– Так что же, что кукла? Я на этом противном фонаре всё платье измазала. Было беленькое, а теперь как Катины подмётки.
– Цыц, не хнычь! Согласен. Только прежде я. Стой тут, и если кто-нибудь войдёт, скажи – «ма-ма».
После этого Пшик крикнул «алле-гоп», прыгнул на стол, лёг на бок и опустил в банку с красной краской правый бок, руку и ногу.
Краска была тёпленькая, и Пшик от удовольствия закрыл глазки.
– Пшик, – запищала Нолли, – Пшикочка, отчего так долго?
– Сейчас! – закричал Пшик и схватился рукой за банку, но поскользнулся, упал в краску и вылез оттуда красный, как сырая говядина. Красные волосы, красные глаза, красные уши… Красавец! А краска на стол с него так и бежит: целое озеро.
Нолли сначала испугалась, да как захохочет! В комнате над входной дверью зазвенел колокольчик. Один большой человек вошёл, другой крикнул: «Сейчас!» – и прибежал в комнату. Прямо несчастье!