во время моей прогулки в сторону карантина, я была приятно поражена и тронута, видя, что садовник Грей работал над украшением моего любимого местечка. Я спросила его, не он ли это все устроил? Он мне ответил с тем добрым выражением, которое он часто умел принимать: «Да, так как он не может работать теперь с другой стороны» (на месте, где император хотел развести сад, для чего исключительно был вызван Грей). «Я ему велел пока устроить ваше любимое местечко». Я его поблагодарила. Он казался довольно бодрым, и голова его была свежа. Он сказал мне, что необходимо, чтобы я пошла еще раз гулять после обеда, я просила его избавить меня от этой прогулки и уверяла, что я гораздо лучше чувствую себя дома и спокойнее, когда нахожусь возле него, – я сказала это с некоторым волнением. «Хорошо, – сказал он, – побольше благоразумия, будем благоразумны!»
Он дал мне попробовать питье, которое, казалось ему, имеет какой-то посторонний привкус, я тоже находила это, и он мне сказал, что Егорович нашел то же самое. Вошел Виллие, он сказал ему про питье и сказал ему, что мы нашли. Виллие утверждал, что этого не может быть. Спустя некоторое время вошел Стоффреген, пока он был еще там, он сказал ему, указывая на меня: «Говорила она вам вчера, что с нею было?» Я не могла вспомнить, о чем шла речь, оказалось, что это он говорил о вчерашней топке печи, в 2 часа он отослал меня обедать. В 5 часов я позвала Виллие и спросила у него, как обстоит дело. Виллие был весел, он сказал мне, что в настоящий момент есть жар, но что я должна пойти к нему, так как он не в таком состоянии, как вчера!»
На этом записки императрицы кончаются.
Над умершим
Итак, 19 ноября Александра I не стало, а все окружающие его были сразу поставлены в громадное затруднение. На противоположном конце страны от столицы, в полном неведении, где теперь находится новый император, они долго еще продолжали переписываться до окончательного выяснения дела.
Первое уведомление было послано императору Константину Дибичем от того же 19 ноября следующего содержания: «С сердечным прискорбием имею долг донести вашему императорскому величеству, что Всевышнему угодно было прекратить дни всеавгустейшего нашего государя императора Александра Павловича сего ноября 19 дня в 10 часов и 50 минут по полуночи здесь, в городе Таганроге. Имею счастье представить при сем акт за подписанием находившихся при сем бедственном случае генерал-адъютантов и лейб-медиков. Таганрог. Ноября 19 дня 1825 года, № 1. Генерал-адъютант Дибич».
Акт же, о котором упоминает Дибич в своем рапорте, гласит следующее: «Нижеподписавшиеся, находясь Екате-ринославской губернии в городе Таганроге при высочайшей особе его императорского величества, с глубочайшею верноподданническою скорбью свидетельствуют, что благочестивейший государь император Александр Павлович, Самодержец всероссийский и пр. и пр. и пр., на возвратном пути из Крыма, 3 и в особенности 4 ноября почувствовал первоначальные лихорадочные припадки, кои скоро по прибытии его величества в Таганрог 5 числа