и задавала вопрос:
– Угадайте, из чего сделана эта скамейка?
Дети прыгали на скамейке, гладили, постукивали, нюхали, даже пробовали на зуб, потом сдавались – мы не знаем.
Из переработанного пластика, друзья. Да-да, те самые ежедневные незаметные и привычные в нашем быту пластиковые емкости. Вы можете бросить ее в мусорку, и она пополнит свалочные полигоны. А можете отнести в ближайший пункт раздельного сбора или в контейнер около дома, и из нее сделают полезную вещь.
Как эта скамейка – крепкая, красивая, прочная, которая не боится ни влаги, ни жары, ни мороза. И прослужит очень долгие годы.
И что бы ни говорил мой скептик муж, я знаю, куда пойдут эти бутылки, и что сделают из переработанного пластика. Валерик, раздельный сбор – это не бесполезная работа.
Я видела ту чудесную полосатую скамейку из пластика с надписью «вторая жизнь».
Про воровство
Есть у меня в биографии неприятный грешок – я воровала конфеты в маленьком продуктовом магазинчике, в военном городке Эмба-5. Причина всего одна и пребанальнейшая – очень хотелось сладкого.
В то время я пребывала в депрессии, которая усугублялась одиночеством в чужом месте, тоской по далёкому дому, натянутыми отношениями с будущей роднёй, претензиями к будущему мужу и болезненной – прямо до дрожи – тягой к сладкому.
Я грызла жесткий солдатский кусковой сахар, не жалея зубов, до воспаленных, в мелких ранках, губ и ненавидела вкусный кондитерский отдел в местном универмаге. Личных денег у меня не было. Меня постоянно тянуло к сладким витринам, я заходила в магазин за хлебом и тупо зависала около кондитерки.
Немного спасала плодородная казахстанская земля. У Валеркиной семьи был большой щедрый огород. В июне уже вовсю краснела первая клубничка, еще несколько недель и подтянутся малина, смородина, вишня и сладкие помидоры. Каждый вечер, когда спадала жара, я ходила на огород и объедала ягодные кусты до оскомины на зубах. А по ночам мне снился шоколад.
Валеркина мама работала в магазине фасовщицей и уборщицей. Три раза в неделю. Я с готовностью подменяла её на работе. В том магазинчике я воровала конфеты. В подсобке, фасуя муку и сахар, я потихоньку и скромно прятала по карманам дешевые карамельки и грозу зубных пломб – ириски «кис-кис». На дорогие шоколадные конфеты у меня было табу. Это уже серьезное воровство.
Я выносила по четыре – пять конфеток и всякий раз, проходя мимо продавщицы, втягивала живот и прижимала руки по швам, прикрывая карманы. Почему-то мне казалось, что конфетки предательски торчат из моих кармашков, и если я вытянусь в струнку, это будет не так заметно. Вот таким солдатиком я маршировала в туалет, где в тёмном коридорчике прятала добычу в рабочий, весь в малярной краске, халат.
Работала я два часа в день и пару раз наведывалась в свой схрон. Математика проста – я воровала около 10ти конфет в день. Самые дешевые. Я помню свои слезы, когда я,