последствие моей давнишней ссоры с Пильядорком, бесом корыстолюбия, – отвечал черт. – Дело было во Франции, мы заспорили о том, кто из нас двоих завладеет молодым уроженцем Манса, приехавшим в Париж искать счастья. Это был великолепный экземпляр – юноша с большими талантами, – и мы горячо оспаривали его друг у друга. Мы подрались в средних слоях атмосферы. Пильядорк оказался сильнее и сбросил меня на землю подобно тому, как Юпитер, по словам поэтов, свалил Вулкана. Сходство этих приключений и послужило причиной того, что товарищи прозвали меня Хромым Бесом. Они дали мне это прозвище в насмешку, но с тех пор оно за мной так и утвердилось. Однако, хоть я и калека, а от других не отстаю, вы сами убедитесь, какой я хват. Впрочем, – прибавил он, – довольно болтать. Уйдемте поскорее с этого чердака. Колдун скоро явится сюда, чтобы трудиться над тайной бессмертия он намерен одарить им прекрасную сильфиду, которая посещает его здесь каждую ночь. Если он нас застанет, то непременно упрячет меня опять в бутылку, да, пожалуй, и вас также. Выбросим сначала в окно осколки, чтобы он не заметил моего освобождения.
– А если он это заметит после нашего ухода, что тогда будет? – спросил Самбульо.
– Что будет? – повторил Хромой. – Сразу видно, что вы не читали Книгу Принуждения. Даже если бы я спрятался на край света или в страну горящих саламандр, даже если бы спустился к гномам или в глубочайшие морские пучины, то и там я не смог бы укрыться от его злобы. Он станет произносить такие сильные заклинания, что весь ад содрогнется. Несмотря на все мое желание ослушаться его, мне таки придется, помимо моей воли, явиться перед ним, чтобы понести наказание, которое он на меня наложит.
– Если так, – сказал студент, – я опасаюсь, что наше знакомство будет весьма непродолжительным. Старший колдун не замедлит открыть наш побег.
– Это еще неизвестно, – возразил дух. – Мы ведь не знаем, что должно случиться.
– Как, – воскликнул Леандро-Перес, – черти не ведают будущего?
– Конечно, нет, – отвечал бес. – Люди, которые на нас в этом полагаются, большие простофили. Поэтому-то все прорицатели и ворожеи говорят так много глупостей и толкают на глупости знатных дам, которые обращаются к ним за предсказаниями. Мы знаем только прошедшее и настоящее. Мне неизвестно даже, скоро ли заметит колдун мое отсутствие: но надеюсь, что не скоро. Тут имеется несколько склянок, похожих на ту, в которой я был заключен, и он не заметит, что одной недостает. Я вам даже больше скажу: в его лаборатории я – как юридическая книга в библиотеке финансиста; он обо мне вовсе не думает, а если и вспомнит, то не оказывает чести разговаривать со мной. Это самый надменный волшебник, какого я знаю. С тех пор, как я стал его пленником, он ни разу не удостоил меня беседой.
– Вот человек! – удивился дон Клеофас. – Что же вы сделали, что навлекли на себя его ненависть?
– Я стал ему поперек дороги, – отвечал Асмодей. – В некоей академии было вакантное место; он желал, чтобы это место получил его приятель, а я хотел, чтобы его предоставили