Человек умеет писать просто и понятно для народа, при этом этически безупречно. Патриот, чьи идеалы где-то в царской России, которую он изображает без всякого стеснения со всеми отрицательными чертами. Но после его романов ты начинаешь рыдать, какая же замечательная была страна со всеми ее недостатками. И какая гадкая страна сейчас. Надо ко всему спокойно относиться:
Ты царь: живи один.
Дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.
Роль поэта – понять божественные ценности и нести народу. Их список удивительно краток: все христианские ценности, любовь, доброта и трагизм жизни, поскольку мы все рано или поздно помрем. И из этого вытекает любовь. Все это понятно. Простые ценности, к сожалению, народ не понимает. Пушкин об этом писал в разговоре поэта с чернью:
Нет, если ты небес избранник,
Свой дар, божественный посланник,
Во благо нам употребляй:
Сердца собратьев исправляй.
Мы малодушны, мы коварны,
Бесстыдны, злы, неблагодарны;
Мы сердцем хладные скопцы,
Клеветники, рабы, глупцы;
Гнездятся клубом в нас пороки.
Ты можешь, ближнего любя,
Давать нам смелые уроки,
А мы послушаем тебя.
Поэт должен быть абсолютно свободен, делиться прекрасным с народом, своей душой. Он живет за них, страдает за них, как бы это напыщенно не звучало.
Мандельштам сделал для меня гораздо больше, чем все Эйнштейны мира. Перефразируя Эйнштейна, который говорил, что без Достоевского не смог бы сделать всех своих великих открытий. Я сочиняю свои стишки, но я же еще и читатель. Я очень люблю поэзию и благодарен великим поэтам за то, что они вводят меня в круг своих чувств и мыслей, приобщая к высшим сферам. Которые, при моем скромном таланте, может быть даже мне недоступны.
Чтобы оценить книгу, надо заплатить за нее реальные деньги. Когда умирал великий английский поэт-классик Томас Элиот, он оставил завещание, в котором запретил издавать его книги доступными тиражами в дешевых изданиях. Допустим, я никогда не зарабатывал деньги поэзией. На доходы с поэзии даже кофе не купишь. Когда томик Пастернака или Мандельштама нужно было покупать на черном рынке, отдавая за него месячную зарплату, то человек гордился, как и любой дорогой вещью. Она выделяла его из окружающих. Электронная копия стихов Мандельштама никак не выделяет тебя. Возьмем американские джинсы Levi’s – в нашем поколении это был предельный статус, они стоили двухмесячную зарплату. А теперь это простые синие брезентовые штаны, умеренно удобные. Доступность искусства в век информатизации духовно зачищает нас. Ты уже понимаешь, что никаких внешних факторов нет. Хорошо это или плохо, да черт его знает. Да просто никак. Это просто другая реальность. При советской власти свежий огурчик, который можно было добавить в салат оливье на новый