Я подумал, что… я подумал, это ее разбудит, – испуганно пролепетал Анри.
– Она не спит. – Голос Виктора был ломким, как скованная утренним инеем трава. – Видишь? В ее жилах нет жизни. – Он приподнял мою безвольно повисшую руку. – Она мертва. Но мы еще можем отыскать пути, которым при жизни следовало биение ее сердца.
Виктор повел пальцем по голубым венам моей бледной руки до самого локтя. Рука дернулась от его прикосновения.
– Не шевелись! – прошептал он, заметив, что я приоткрыла один глаз. – Вот мой клинок; он острее и тоньше твоего меча. Посмотрим, течет ли кровь в ее безжизненном теле.
– Виктор! – В голосе Анри больше не было смеха. Он отнял у Виктора мое запястье и прижал к себе, вынуждая меня выйти из роли трупа. – Так нельзя!
– Всего один крошечный разрез, чтобы посмотреть, что находится под кожей. Неужели тебе не интересно?
Если раньше злость Виктора выливалась в неконтролируемую бурю эмоций, то на этот раз она была темнее и глубже и напоминала дно озера, холодное и непостижимое. Это была какая-то новая, незнакомая злость, и я знала, как с ней совладать.
– Элизабет не возражает. – Нож Виктора подмигнул на солнце, как будто тоже хотел участвовать в игре. – Ее интересует красота мира и поэзия, а я хочу узнать, что прячется под каждой поверхностью. Дай сюда руку, Элизабет.
Анри, чуть не плача, оттащил меня подальше.
– Нельзя резать людей, Виктор. Нельзя, и все тут!
Я не знала, куда смотреть и как себя вести. Но я знала, что, если останусь с Анри и поддержу его, в конечном счете это не принесет мне никакой выгоды. Кроме того, я могла навлечь на себя гнев Виктора. Никогда еще я не становилась его целью! Я с негодованием поняла, что Анри поставил меня в ужасное положение.
Я выскользнула из объятий Анри и кокетливо поцеловала Виктора в щеку, а потом взяла его под руку так же, как мадам Франкенштейн брала судью Франкенштейна.
– Это была только игра. А ты все испортил, когда поцеловал меня без спросу.
От Виктора исходил почти ощутимый холод, но лицо его, гладкое и неподвижное, как стекло, не выражало ничего.
– Мне надоели твои игры, Анри. Они скучные.
Анри, пытаясь сообразить, как так вышло, что виноватым оказался он, переводил взгляд с меня на Виктора; его доброе лицо горело обидой и непониманием.
– Анри не понимает, как надо играть в труп, вот и все, – сказала я. – Это наша с тобой особая игра. И вообще, мы для этого уже слишком взрослые.
Я посмотрела на Виктора, ожидая подтверждения своих слов – отчаянно желая его получить. Я должна была исправить положение. Я не могла потерять Анри. Он приносил в мою жизнь столько красок.
Виктор кивнул и бесстрастно поднял бровь.
– Наверное, ты права. В следующем месяце мне будет четырнадцать. На мой день рождения мы поедем на воды. Матушка тебе уже говорила?
Нельзя было, чтобы он ушел, продолжая злиться на Анри. Наш друг мог никогда больше не вернуться.