с тем страстном восхищении легендами о короле Артуре и древнегреческой литературой) уделил незнакомцу немало размышлений, но так и не был удовлетворен кристаллизаций вышеупомянутых размышлений в убедительную теорию. Он до сих пор, с сожалением признался Мордекай Тремейн себе, не достиг виртуозности Шерлока Холмса, живому уму и зоркому глазу которого понадобилось бы не более нескольких мгновений, чтобы, прибегая к шекспировской фразе, дать незнакомцу и обиталище, и имя.
Следующей была станция, где Тремейну предстояло выйти. Спустившись на перрон, он расправил плечи и сделал глубокий вдох. Тремейну уже казалось, будто он чувствует запах моря – он решил, что почует его еще до того, как покинул купе, – и хотя ему не доводилось плыть по волнам на чем-нибудь более материальном, нежели собственное воображение, легкого присутствия морской соли в воздухе хватило, чтобы в нем взыграла кровь.
Небольшой седан с явно внушительным пробегом, стоявший перед станцией, Тремейн узнал в то же мгновение, как узнали его самого. Он помахал рукой, приветствуя пару средних лет, несомненно мужа и жену, – которая ждала его. Пол Расселл двинулся ему навстречу и протянул руку.
– Рад видеть вас, старина! – радушно воскликнул он.
Тремейн ответил на рукопожатие, с улыбкой глядя в добрые глаза на обветренном лице давнего друга.
– Неплохо выглядите, Пол, – произнес он. – Как дела? Все ли младенцы Далмеринга теперь появляются на свет в приличное время – вместо того чтобы вытаскивать незадачливого доктора из постели среди ночи и лишать целительного сна?
Джин Расселл обошла вокруг машины, чтобы присоединиться к мужу.
– Разговоры о младенцах в общественных местах не к лицу холостяку, – с притворной строгостью заметила она. – Вижу, вы по-прежнему трудный ребенок, Мордекай, несмотря на седину!
Обширная деревенская практика и бурная волонтерская деятельность почти не оставляли Полу Расселлу и его жене места для отдыха, однако Мордекаю Тремейну посчастливилось свести с ними знакомство во время одного из редких отпусков, и с тех пор он ценил их дружбу. Терпимые и покладистые, трудолюбивые, воспринимающие близко к сердцу беды общества и делающие все ради борьбы с ними, но вместе с тем наделенные жизнерадостностью и добродушием, супруги Расселл неудержимо притягивали его. И хотя уже прошло несколько лет с тех пор, как он виделся с ними в последний раз, переписывались они регулярно.
Садясь в машину, Тремейн заметил, что Расселл приветственно кивнул кому-то из прохожих. Он обернулся и увидел, как тот приподнял шляпу, здороваясь с женой врача. Прохожим был тот самый упитанный джентльмен в синем костюме, который озадачил Тремейна в поезде.
– Местный житель? – поинтересовался он.
– И да, и нет, – ответил Расселл. – Его фамилия Шеннон. Он живет дальше, на расстоянии полумили от нас. А что? Вы с ним знакомы?
Голос врача прозвучал чуть резче, чем предполагал вопрос собеседника, но