воздействие событий, через которые пришлось пройти людям. Разумеется, на интерпретацию этого опыта часто влияют ценности и взгляды, усвоенные в детстве и юности. Исследования на тему формирования политического мировоззрения в устоявшихся демократиях показали, что пристрастия родителей «оказывают значительное воздействие на поток политической информации, льющейся на отпрыска»[176]. То же, несомненно, верно и для обществ, живущих в условиях авторитарного режима. Так, общение в семье служило убедительным противовесом государственной образовательной системе и официальным СМИ в странах, которым коммунистические режимы были навязаны извне. В случае Польши влияние родителей (и связанное с этим влияние католической церкви) было намного сильнее влияния партийного государства, которое так и не смогло перешагнуть через преграду своей легитимности – факт того, что оно было, в сущности, навязано силой советских штыков. По сравнению с русскими поляки в значительно меньшей степени были склонны считать, что сильный светский руководитель отвечает их интересам, а уж молитвам – и подавно[177].
Психологический ракурс
Погоню за властью и богатством часто рассматривают как игру, которую ведут рациональные действующие лица, исходящие из соображений личной выгоды. Считать так особенно склонны многие современные экономисты и их попутчики среди политологов. Однако парадоксальным образом даже мотивация, направленная на зарабатывание денег (кроме случаев бедности на грани выживания), часто не является исключительно экономической. Как говорит Даниел Канеман (психолог, получивший Нобелевскую премию по экономике): «И для миллиардера, зарабатывающего следующий миллиард, и для участника экспериментального экономического проекта, желающего получить лишний доллар, деньги – не более чем эквивалент определенной позиции на шкале самоуважения и успеха»[178]. Адам Смит, как всегда, был мудрее тех, кто интерпретирует его теории как чистую апологию экономической личной выгоды и считает ее единственным главным принципом общества. Смит прекрасно понимал, что в жизни присутствует элемент нерациональности, выраженный, в частности, в том, как люди реагируют на крупные политические события. Например, он отмечал, что «вся невинная кровь, пролитая во время гражданских войн, вызвала меньше негодования, чем смерть Карла I»[179]. «Существо, не одаренное человеческой природой… могло бы подумать, что страдания более жгучи, а смерть ужаснее для знатных, чем для всех остальных людей», – писал Смит. Он превращает это рассуждение в психологическое объяснение социальной и политической иерархии, дополняющее его взгляды на связь форм правления со способами добычи средств к существованию. В «Теории нравственных чувств» Смит утверждает: «На этой готовности нашей сочувствовать страстям знатных и богатых людей основывается различие сословий и весь порядок общества. Наша угодливость перед высшими