остановились у длинного ветхого с вида сооружения, похожего на барак. Две лампочки освещали вход, а на столбе посредине двора висел фонарь. На деревянной доске в форме стрелки, указывающей въезд на парковку, желтой масляной краской было выведено «Бьенвенидос» – Добро пожаловать. Название самого заведения «Ла Парада»– «Остановка» значилось только на двери. Водитель заглушил мотор и прошел вместе с Лизой и Георгием внутрь.
Зал был пуст, а за единственным накрытым столиком сидели, видимо, сами хозяева ресторанчика. И сразу стало понятно, что водитель – их родственник или близкий друг, потому что при его появлении все сидевшие за столом встали, заулыбались, радостно и громко приветствуя знакомого. Из-за занавески, отделяющей жилую часть «барака» от кухни и ресторана, вышла молодая женщина, с который водитель расцеловался уже вполне по – семейному. Маленькая хитрость андалузца – привезти гостей, редких в это время, в забегаловку, чтобы поднять немного малый бизнес, была вполне простительна. Водитель быстро сказал что-то хозяйке, и та с вежливо-доброжелательной улыбкой пригласила иностранцев занять любой столик, мгновенно поставив на него кувшин с вином.
А паэлья, оказалась, в самом деле, изумительной, даже Гошка, у которого, кажется, давно пропал аппетит, съел почти полтарелки. Они сидели, допивая вино, перебрасываясь время от времени ничего не значащими фразами, пока Лиза, повернувшись к стойке бара, не увидела высоко, почти под потолком, цветную фотографию весьма почитаемого в Испании «божьего человека», как сказали бы на Руси, брата Раймундо. Он, жертвенно улыбаясь, держал обе руки вверх, показывая свои знаменитые кровоточащие стигматы. Лиза и раньше видела картинки с изображением этого монаха, но в тот вечер она надолго «застряла» на его взгляде и поднятых, как будто с призывом, руках. Наверное, она пропустила какой-то вопрос Гошки, потому что ему пришлось дотронуться до ее плеч, чуть встряхнуть их, чтобы повторить: «Эй, Лиса, ты на что так загляделась? Поделись».
Лиза кивнула в сторону фотографии с блаженным Раймундо. Гошка перевел взгляд на фотографию, потом на Лизу и стал ждать объяснений.
– Официально католическая церковь его как бы не признает, но народ верит, и когда он останавливается там и сям в своих турне, тысячная толпа собирается, – начала Лиза.
– И что, у него всегда готовы к показу руки с кровавыми ранами? Жуть какая-то средневековая.
– Не только руки, но и ноги, иногда кровь выступает и на лбу, там, где у Христа был надвинут терновый венец.
– Я бы на месте Папы римского запретил бы такие демонстрации. Неужели никто не проверял подлинность?
– Проверяли. Кровь подлинная, и он не царапает себе руки гвоздем, спрятавшись под одеяло. Это доказали даже самые ярые скептики – журналисты. Но дело даже не в этом…
Гошка слушал ее внимательно, стараясь сдерживать постоянно рвущийся кашель. Лиза замолчала и с тревогой смотрела на него. А он налил себе вина, показал жестом Лизе «продолжай, я тебя слушаю».
– Я вот думала о его вере, нет,