te salutant10. Мы знакомы, андалузец! Знакомы, ведь так?!
Майор не мог узнать преследователя, не мог и ответить; но он узнал эти глаза, приходившие в ночных кошмарах и сводившие с ума своей адовой топью; глаза, в которых не было грани меж зрачком и радужной оболочкой; как и в черном провале ружейного ствола, третьим глазом смотрящего в переносье де Уэльвы.
В памяти вспыхнул Малый кабинет вице-короля и портрет седовласого гранда в доспехах, отливающих синевой… Глаза эти принадлежали «портрету», но лишь теперь дон Диего узнал их истинного хозяина.
Где-то внизу заржали лошади; песок заручьился из-под ладоней, срываясь с уступов вниз, а испанцы не могли оторвать глаз от черного всадника.
– Так ты узнал меня, кадисский червь?! – голос был хриплый, будто кто-то слегка повредил монаху голосовые связки.
– Ты человек Монтуа… верно?
– Молись! – ствол ружья чуть приподнялся и смотрел теперь в лоб майора.
Внезапно конь под монахом насторожился, вскинул морду, и… Диего стремглав катнулся в сторону, и тут же раскаленная добела боль вырвала из него крик, а мигом позже он услышал грохот выстрела.
Вторая пуля с яростным визгом отколола кусок гранита в ладонь рядом с его затылком; каменная крошка засвистела во все стороны, выклевывая мох, чиркая скалы. Ухо слышало крик Мигеля, но было не до того: указательный палец майора уже дергал курок.
Оленебой плотно харкнул огнем и дымом…
Конь иезуита взвился на дыбы, точно прикрывая хозяина, но поздно: полчерепа вместе со взмокшим кровью капюшоном взлетели на воздух. Тело брата Лоренсо забилось, словно марионетка во власти бешеного кукловода; одновременно подковы коня выбили из камня искры. Ружье монаха, плавно описав дугу, полетело вниз, а вслед за ним, ровно подчиняясь руке сатаны, и дымчатый жеребец с распластанным по спине человеком.
Майор выронил ружье, подавляя крик: громада из мяса, копыт и металла летела на него.
Судорога мышц швырнула Диего на противоположную сторону уступа. Казалось, весь мир замер в неподвижности.
Удар гривастой массы тяжисто сотряс твердь. Рядом с майором с сыристым хлюпом лопнуло брюхо коня, вишневая квашня кишок хлюстнула багряным каскадом; уступ задрожал, кроясь в паутине трещин, послышался скрежет камней и глины: огромный пласт земли, уходящий ступенчатым клином к тропе, ожил, осел и вдруг стремительно, поднимая бурые облака пыли, сорвался вниз, увлекая монаха, коня и де Уэльву.
Андалузец уцепился за вновь образовавшийся край уступа, пальцы бороздили испревший мох, но влажная земля предательски продавливалась и крошилась, как гнилой сыр.
– Не-е-ет! Не-е-ет! – хрипел он. Взгляд лихорадочно метался: небо вдруг запрокинулось и ахнулось в бездну, а ввысь взлетела земля, косматая травами, грязная и немая, как отсеченная голова, поднятая за волосы палачом.
Глава 7
Диего слышал ритмичный