трясло и ломало. Он останавливался, садился на какой-нибудь подходящий пень или бревно, благо они возле каждого двора имелись в избытке, и, сжав губы, пережидал приступ.
Так прошла неделя. Мастаков изучил почти всю деревню, исходив её вдоль и поперёк. Он несколько раз доходил до леса, но в тени тёмных сосен ему становилось хуже, быстрее подступала и без того изматывающая дрожь. С противоположной стороны деревню небольшим полукругом опоясывала небольшая быстрая речушка Степнянка, но её шумливое журчание также ускоряло приступ лихорадки…
Николай чувствовал, что он вот-вот может сорваться в реку или просто застрелиться. Болезнь настолько скрутила его, что никакие тёткины отвары, травы и снадобья не действовали.
Как-то раз, обходя деревню, он присел на бревно около старой покосившейся избы. Ограды не было, и он увидел, как к нему из дома вышел весь седой и морщинистый старик Фаддей. Одет он был в грязную рубаху и неаккуратно заштопанные суконные штаны. На ногах – на босу ногу галоши.
Подойдя ближе, он спросил:
– Ты Мастаковой, что ли, племяш? Гм… Лихоманка, знать, замучила. Гм…
– Да, дедушка Фаддей, замучила, сил нет. Вот решил так: ещё недельку помучаюсь и пулю в лоб! Надоело всё!
– Ну и дуралей! – вспылил старик. – Если ж ума нет – дуралей! Это ж супротив Бога – лишать живого человека жизни! А ты ж ещё молодой. Надо ж, глупая голова, какая! – не унимался дед.
– Да не могу я жить так. Мне б работать, что-нибудь полезное сделать, а я как инвалид безрукий, весь колочусь. Тяжко мне, тяжко, – грустно выдавил из себя Николай. – Вот и сейчас опять приступ будет, и всё чаще и чаще…
– Ты, видать, и впрямь дуралей! Что это за болезнь, лихоманка – это ж не болезнь, а так… – и он сплюнул в сторону. – Да она ж лечится так быстро, ты что ж, не знаешь, что ль?
– Знать-то знаю, но хинина сейчас во всей стране нет. Да и лечит он не насовсем, а только немного уменьшает трясучку. Нет, дед, это не так просто.
– Нет, нет! Одно вижу, дуралей ты. Хинин говоришь! Вот башка чем набита. Да твой хинин-говнин разве от лихорадки спасает? Да он же только от мух и комаров.
– А ты, дед, знаешь другое лекарство, что ли? – спросил обескураженный таким откровением Николай.
– Э-э-э…Гм… Да я ж, соколик, и не только про то знаю… Гм… Хочешь, быстро-быстро вылечу? Через день будешь здоров как бык? – продолжал с приоканьем старик.
– Конечно, хочу. Только врачи в госпитале почему меня списали? Потому что нет способа избавиться от малярии. Один тут конец – гроб!
– И ты – дуралей, и твои коновалы – дуралеи. Если мозги на месте и понятие имеется, всё можно, – глядя куда-то в сторону, приговаривал дед… Он помолчал несколько минут, как бы раздумывая о том, сможет ли этот отставной вояка выдержать то испытание, которое должно привести к излечению от коварной болезни, а потом продолжил диалог.
– Вот завтра утром, на рассвете, как только курочка снесёт яйцо, заверни его в теплую тряпку или варежку и дуй ко мне бегом. Платочек