у-у! Поверь, наши следаки – народ с фантазией.
– Действительно, – поддержала Лил. – Еще не хватало из-за пары грубых слов себе настроение портить. Ты же Кара Торн, в конце концов. Забыла?
– Н-нет, – я снова шмыгнула носом. После чего, уже успокаиваясь, стерла слезы и поблагодарила: – Спасибо. Что бы я без вас делала?
– Лежала бы тут и слюнявила подушку. А завтра пришла бы на занятия с красным носом и опухшими глазами, – хмыкнул оборотень.
– Кстати, тебе до сих пор грозит эта участь, если немедленно не умоешься и не приведешь себя в порядок, – добавила подруга.
Понимая, что она права, я послушно кивнула и пошла в ванную. Однако едва успела ополоснуть лицо прохладной водой и подправить поплывший макияж, как вдруг активировался настенный магокомм.
– Студентка Торн, немедленно в кабинет ректора, – произнес металлический голос.
Мы удивленно переглянулись.
– Это еще с чего? – с напряжением спросила Лил. – Кара, что ты такого страшного натворить успела?
– Да вроде ничего, – я недоуменно пожала плечами. – Я даже не прогуливала еще ничего в этом году…
– Прогулы? Хочешь сказать, тебя за прогулы сама ректор отчитывала?
– Ну… вообще-то да, – я смутилась. – Точнее, сначала, конечно, декан был. Но потом меня отчислить могли, и тогда до ректора дело дошло. Она все внушала, что ради папы даст мне еще шанс… вот как-то так. Ладно, пойду схожу.
Удивление не покидало меня по пути до самого ректората. Я пыталась припомнить все возможные и невозможные прегрешения, однако ничего, кроме модифицированной формы, в голову не шло. Но ведь этот вопрос, как известно, уже выяснили. Причем решение было принято в нашу пользу…
В приемной меня уже ожидала секретарша ректора. И, едва я показалась на пороге, с самым скорбным видом указала на дверь.
«Похоже, дела плохи», – подсказала интуиция. Но в чем причина?
Догадок по-прежнему не было.
На всякий случай скромно опустив глаза, я вошла в огромный кабинет, стены которого были обтянуты темными гобеленами.
Госпожа Трингрос, высокая, пожилая, прямая, как палка, ненатуральная блондинка, сидела за длинным столом.
Я присела в положенном книксене… и тут же дернулась от яростного крика:
– Что ты себе позволяешь, Кара?!
Стало страшно. На моей памяти кричала ректор в первый раз: все выволочки раньше производились сухим, менторским тоном. Я по-прежнему отчаянно силилась вспомнить, что же такого себе позволила, если учесть, что в последнее время была чиста, как фата невесты. Но в следующий момент едва не охнула от услышанного:
– Как ты посмела так себя вести с Верховным судьей?!
Вести? С… судьей?!
Открыв рот, я оторопело уставилась на госпожу Трингрос. А та продолжала неистовствовать:
– Ты мнишь себя настолько особенной, чтобы пререкаться с Себастьяном Броком?! Может, пояснишь, что дает тебе право вести себя столь бесцеремонно и срывать занятие нелепыми попытками в очередной раз привлечь внимание?
– Госпожа…