ничем! – улыбнулась я и захлопала ресницами, как кукла. – Это я пошутила.
И тут худющая тетка вдруг направила на Демидова руку. Чуть ли не под нос ему сунула. И из браслета, вернее, из зеркала на браслете вдруг выпрыгнули на стол лев и змей с человеческими ручками и ножками.
Лев пасть раззявил и зарычал. А змей крепко зажал в крошечных ладошках огромное яблоко. Где-то я такую змеюку видела. Вспомнила! Ну, конечно! На картинках у своей школьной учительницы по литературе. Хорошая она была тетка. Всё нас, детдомовских, жалела. Бывало, к себе пригласит на чай, и там давай нас выкармливать. Пирожки домашние, плюшечки, печеньки, борщи наваристые. Не то, что наша интернатовская бурда! Ну и пока на стол накрывала, давала нам книжки с картинками посмотреть. А у нее этих книжек – две стены в крошечной конуре. И альбомы художественные дорогущие! Я тогда эти альбомы листала и все думала: лучше бы она себе на эти деньги сапоги нормальные купила. А то молодая была женщина, а ходила чуть ли не чунях.
Так вот в альбоме этом был такой змей нарисован с яблоком в ручках. В раю под деревом сидел. Вместе с Евой и Адамом. И училка нам объясняла, что, мол, так художники секс раньше изображали. Типа змея-искусителя, что Еве яблочко сует и все приговаривает:
– Съешь, девочка, яблочко!
Ну, от халявы кто откажется? Ева и схрумкала дармовой фрукт.
Во меня накрыло-то, а? Это что ж они мне такое подсыпали? Так, Алиса, возьми себя в руки! Не пессимизди! Иначе твой золотой рыбец уплывет! Вдох-выдох! На стол не смотреть! Только на олигарха! Пусть хоть торнадо прилетит – тебе все равно. Видишь цель – атакуй! Остальное по боку. Война – фигня, главное: маневры.
Я так крепко зажмурилась, что когда открыла глаза, то в них появились слезы. Куклы на столе никуда не исчезли. Но мне стало легче. А и черт с ними!
– Плачущая малышка – это так сексуально! – Демидов погладил меня по ноге и придвинул на стуле вплотную к себе.
А компашка на столике в этот момент как оживилась! Полезли они все к олигарху, друг дружку отталкивая. Джинн чуть из шаровар не выпрыгнул.
– Если ты такая чувствительная, то, может, и в постели плачешь, а? – олигарх покраснел, как помидор, и глазенки у него так и заблестели. – Любишь, когда мужчина делает тебе больно? – прошептал он мне в самое ухо.
– Не знаю! – прошептала я в ответ. – Я – девственница!
– Ээээ… как это девственница? – у Демидова от изумления аж лицо вытянулось, как дуля.
– Да вот так! – я старательно изобразила смущение, опустив глаза. – Двадцать лет берегу себя для того самого, единственного!
– Ты – моя прелесть! – прошептал он. – Таких чистых и скромных малышек у меня еще никогда не было!
Бинго! Карась проглотил наживку. Теперь подсекаем. Медленно, осторожно, ловко. И тут змей на столе посмотрел прямо мне в глаза и покрутил пальцем у виска. Вот зараза! Пшел вон! Ты – глюк! Тебя не существует! Змей бросил на меня презрительный взгляд, надкусил яблоко, скривился, как от лимона, выплюнул кусок на стол и протянул яблоко джинну.