все – напропалую.
Ворует сын, ворует мать
И строит дачу воровскую.
Ворует пекарь у печей,
Ворует резчик у буханки,
Ворует сторож у бахчей,
Ворует книжник у стремянки.
Ворует врач у порошков,
Ворует сварщик у паялки,
И даже – тренер у прыжков,
И даже – мусорщик у свалки.
Воруют грунт из-под двора,
Воруют дно из-под кадушки.
Воруют совесть у Петра,
Воруют душу у Марфушки…
Кого просить? Кому кричать?
И перед кем стоять в ответе?
И что мы будем воровать,
Когда растащим все на свете!
Я был уверен, что эти «мелочи», случившиеся со мной задолго до моего Крещения, давно забыты и прощены Господом. Но вы видите, что получается: эти грехи, как занозы в душе, заставляют вспоминать о себе и выдавливать их на исповеди. Я столько раз исповедовался, что иной раз приходилось усиленно думать, что же я еще не вытащил на белый свет. Но, посмотрите, глупый случай с этой разнесчастной шариковой ручкой в подпитии и ненароком приключился 40 (!) лет назад! Я и думать про него забыл, а совесть стало саднить от этого, чего уж там скрывать – позорного поступка. А остальные? Да у нас за жизнь, особо в молодости, таких мелочей короб с верхом наберешь, и еще место останется.
Тайна
Есть в каждой жизни тайны, о которых
Сам человек не хочет вспоминать.
Но вдруг взорвется память, будто порох,
От малой искры, и не можешь спать.
И не загнать в безмолвное забвенье
Того, что болью сердце обожгло —
Что, кажется, навеки стало тенью
И, кажется, вернуться не могло.
Не спрятаться, не сделать даже шага,
Как будто в ясный полдень грянет гром.
И даже терпеливая бумага
Вот-вот и вспыхнет под твоим пером.
Но я, будучи научен одним происшествием, стараюсь даже «ничейных» вещей не поднимать на дороге – хлопот не оберешься. А глаз у меня острый, любую вещь даже в снегу замечу. Одним словом, глаз, как у разведчика. Главное – первый порыв сдержать, не наклониться, чтобы поднять, – и мимо пройти. Однажды я кошелек по пути домой нашел, да 500 рублей в нем, да билеты на какой-то концерт сатанинский; фото женщины с ребенком лежало. И сразу побежал к батюшке. А он говорит: «Постарайся разыскать, кто потерял». Взмолился я: «Батюшка, да у метро десятки тысяч ходят; что, мне с плакатом стоять из-за этих денег, глаза б мои их не видели! Да и билеты, посмотрите, на какой концерт куплены. Вы уж примите эти деньги на храм, отец Иоанн, а я постараюсь ничего больше не находить». И пожалел меня духовник, и взял деньги.
Через очередной кошелек – везет же мне! – я переступил, не сбавляя шага. Но это не первый случай; Господь меня почти сразу после Крещения просветил: чужое брать – ни-ни! Я где-то писал о нем, но для вас и себя ради повторю эту короткую историю. Итак,
Работяга-трамвай привычно тянул натруженный люд домой. Усталые люди, плотно прижавшись друг к другу,