время Савелий молчал, и девочка испугалась, что их разъединили. Розочка даже хотела закричать, но тут ее любимый заговорил, тихо, проникновенно, немного смущенно:
– Понимаешь, малышка, придется немного потерпеть…
«Понимаешь»… Да разве можно тут не понять! Ему не хочется ее огорчать, а поступить по-другому он не может. Савушка такой…
– Милый, родной мой Сереженька, я буду ждать столько, сколько понадобится! Помнишь? Хоть всю жизнь! Ну, скажи, помнишь?
– Да, конечно помню! – помолчав, ответил Савелий. В памяти всплыла фраза, сказанная когда-то пятилетней крохой: «Я буду тебя ждать хоть всю жизнь!» Он даже хотел напомнить эти слова, но девочка его опередила.
– Я знала! Я знала! – с восторгом взвизгнула она.
– Розочка! – одернул он ее тоном строгого, но доброго учителя.
– Все! Я больше не буду! – по-детски ответила без пяти минут студентка и, чтобы успокоиться, добавила: – А еще я учусь машину водить!
– Ну, ты просто комсомолка-спортсменка! – искренне восхитился Говорков. – Молодец!
Так и сказал! Да после этого ей горы свернуть и реки вспять повернуть – раз плюнуть.
– Я счастлива, Сереженька! – тихо проговорила девочка и смахнула навернувшуюся на глаза слезу.
– Я тоже! – чуть слышно прошептал ее собеседник.
Господи, как же это… Нет, сейчас она проснется – и все кончится!
– Что? Что ты сказал? – переспросила Розочка.
– Я говорю: удачи тебе! – слукавил Говорков.
– Неправда! Ты сказал совсем другое! – рассердилась Розочка. – А я догадалась! Вот!
– Ну, ты же у меня умница! – смирился Савелий. – Ладно, малышка, мне пора!
– Спасибо тебе! – прошептала Розочка, уже не в силах сдержать слез счастья.
– Тебе тоже! Пока!
– Пока!
Его последнее слово долгим эхом отдавалось в ее ушах. «Пока» ведь значит ненадолго, это даже меньше, чем до свидания! Господи, хоть бы скорее прошло это «пока»!..
Но шли дни, недели, а Савелий не объявлялся, и девочка места себе не находила. Правда, с другой стороны, этот неожиданный разговор, похвала любимого человека настолько подстегнули ее, что казалось, она нисколько не устает. А после напряженного дня Савелий возникал перед ее мысленным взором как живой, она разговаривала с ним, иногда даже вслух…
Эти монологи перед сном вскоре стали для нее своеобразным наркотиком, без которого она уже не могла обходиться. Казалось, что Розочка целый день штудирует артикли и дорожные знаки только для того, чтобы остаться в конце концов наедине с собой в своей кровати и, как Шахерезада, начать «дозволенные речи». И всякий раз ее последними словами были:
– Родной мой, я все время думаю, о тебе и уверена, что ты это чувствуешь! Да хранит тебя Господь и моя Любовь!
И Розочка погружалась в глубокий сон…
В монотонную жизнь девочки некоторое оживление вносила ее новая и единственная подруга. На эту симпатичную блондинку со стройными ножками, высокой