ему, и он усмехнулся: полное совпадение – он Сашке показался странным, а Сашка ему. Каждый рассматривает другого со своей колокольни, со своей точки зрения. Неожиданно Савелий понял этого мужчину и дал ему точную характеристику: надломленный жизнью человек! Потерявший веру во все: в близких, в знакомых, в страну, где живет, даже в самого себя. А потерять веру в себя – это страшно!..
Чем-то взбередил ему душу этот разговор, задел в нем какие-то струны, и потому сон прошел окончательно. И песня, которую пел Сашка-бомж… Он знает эту песню, точно уверен, что слышал раньше эти слова.
Савелий напоминал золотоискателя, собирающего золотые песчинки, которые позднее сольются и образуют какую-нибудь форму. Сашка-бомж прав, ему постоянно нужно думать и напрягать свой мозг, заставляя его постепенно выдавать все, что было в его прошлом. Может, напрасно он не пошел вместе с Сашкой: сейчас ему хотелось поговорить, неважно о чем, а с этой «мертвоспящей» парочкой не поговоришь – пожилые, лет под семьдесят, глухонемые, брошенные всеми люди. Они живут в своем мире и, вероятно, немало выстрадали, но даже у них есть воспоминания, которых лишен он, Савелий.
Савелий вдруг подумал о Наташе. Захотелось увидеть ее глаза, услышать ее певучий и добрый голос. Поговорить с ней, рассказать, что его мучает, о чем он постоянно думает. Собственно, что ему мешает? Вот телефон, который она сама предложила, автомат тоже несложно найти… А что, сейчас возьмет и позвонит! Возьмет и позвонит! Савелий решительно поднялся и пошел к выходу. Он впервые был здесь, но шел уверенно, словно путь был привычным, сам не понимая, как он смог так быстро запомнить его в довольно сложном подземном лабиринте.
Проходя один поворот, он, как и тогда, когда шел сюда, почувствовал тошнотворный запах. Этот запах ему был знаком, хотя он и не знал откуда. Было совершенно темно, но он шел уверенно, ориентируясь только по запаху. Через несколько десятков метров запах стал настолько нестерпимым, что он понял: добрался до места. Он чиркнул спичкой, и огонь выхватил из тьмы мешок: зловоние исходило именно из него.
Оглядевшись, Савелий подхватил какую-то палку, обмотал ее тряпкой, оторванной от этого мешка, поджег ее. Затем брезгливо начал разворачивать мешковину. Вскоре тусклое пламя импровизированного факела высветило что-то белое, и это что-то оказалось человеческим телом. Савелий не испытал страха при виде начавшего разлагаться трупа молодого мужчины. Ему сразу бросилась в глаза рана с левой стороны груди, но его поразило, что у парня был отрезан член. Бедняга, подумалось ему! Он почему-то был уверен, что парня оскопили еще живым. Скорее всего, месть стала причиной его смерти.
Савелий снова огляделся и вдруг увидел изящный продолговатый предмет, поднял его и уверенно нажал на кнопку. Раздался щелчок, и в свете факела блеснуло стальное лезвие. Как же они так оплошали, подумал он, оставить такую улику рядом с трупом… На ноже даже осталась кровь, напоминавшая ржавчину. То ли небрежность, то ли уверенность в своей безнаказанности. Скорее всего, и то и другое.
Савелий