Вадим Смоленский

Записки гайдзина


Скачать книгу

ов. Те, кто проектировал синкансэн, давно уже не соревновались ни с конями, ни с цаплями. Их вообще не интересовала фауна, их интересовали цифры. Двести семьдесят километров в час. Сто пятнадцать поездов в день. Тридцать миллионов пассажиров за финансовый год.

      У синкансэна было шестьдесят четыре электромотора, отдельная колея и двадцать пять тысяч вольт питания. У цапли было два белых крыла, одно синее небо и три лягушонка всухомятку. При таком раскладе было смешно и заикаться о какой-то форе. Но она и не заикалась. Она просто летела.

      С таким видом, словно не замечает несущегося мимо стального монстра. Словно эти электрические чудища не собираются выпить всю воду из полей и передавить всех лягушат. Словно цапли пребудут на этой земле вовеки – и никогда не улетят туда, куда уже улетели все ибисы и почти все журавли.

      Она летела сбоку, на почтительном расстоянии – поэтому обгон выглядел растянутым во времени. Вынырнув в переднем крае окна, она успела сделать десять взмахов, с каждым из которых я выворачивал шею вправо и прижимался левым виском к стеклу, – потом сделала одиннадцатый и слилась с оконной рамой.

      Мой притиснутый к окну левый глаз продолжал фиксировать проносящиеся мимо объекты: группу крестьянских домишек, высоковольтную линию, храмовые ворота, белый щит с рекламой пилюль «Дзинтан», кладбище на пригорке, автостоянку, рощицу, мостик, снова поля… Стекло медленно запотевало. Когда все объекты расплылись в тумане окончательно, я отнял голову от окна и вернул ее в нормальное положение – носом вперед.

      Не успел мой взор упереться в спинку переднего кресла, как натренированный левый глаз зафиксировал сбоку еще один объект, на сей раз неподвижный. Какие-то цветные пятна в проходе. Их неподвижность была подозрительной даже для бокового зрения. В вагонных проходах останавливаются только тележки с напитками и закуской – но тогда громогласно перечисляется ассортимент. А этот объект молчал. И, судя по всему, пялился на меня.

      Я повернул голову налево. В проходе стояла женщина в стиле Кустодиева, будто сошедшая с полотна «Купчиха за чаем». Она смотрела на мой откидной столик. Там, рядом с начатой банкой пива, лежал нераскрытый книжный том, по обложке которого бежали красивые буквы:

      Владимир Шинкарев

      «Папуас из Гондураса»

      Женщина перевела взгляд на меня. Ее губы робко шевельнулись.

      – Боже, – произнесла она. – Вы русский, да?..

      – Русский, – кивнул я. – Как есть русский.

      – Это надо же… Вот уж чего не ожидала… Русский… Здесь…

      – А что такого?

      – Ну, как-то… А можно я к вам присяду?

      – Конечно… Пожалуйста…

      Усевшись на соседнее место, она обдала меня духами и туманами.

      – Вы знаете, японцы все такие курильщики… Невозможно высидеть! Вот, пришла в некурящий вагон. Хорошо, тут у вас место свободное оказалось.

      – Ага, – сказал я.

      – Повезло нам! – добавила она. – А то ведь могла бы и не заметить!..

      – Что, – спросил я, – давно русских не видели?

      – Ой, да мы в такой дыре живем! – сказала она скороговоркой и как-то очень доверительно.

      – А где?

      – Да тут везде! – она хохотнула и колыхнулась в плечах. – А живем далеко. Шашидо-сити. Знаете?

      – Нет.

      – Конечно. Японцы такие беспардонные! Заслали в тьмутаракань…

      – Вы работаете?

      – Муж. У нас контракт. Он химик.

      Почти без запинки она добавила:

      – Синтез производных пирролоиндолов.

      И небрежно повертела рукой: мол, понятно, о чем речь.

      Затем последовал тяжелый вздох:

      – Но жизнь тут!.. Я прям не знаю. Ехали, думали: цивилизация. А тут вон чего.

      Она перевела дух, вгляделась в меня и спросила:

      – Вы из Москвы?

      Вопрос был пропитан такой горячей надеждой, что я счел долгом ее оправдать:

      – Из Москвы.

      А оправдав, сразу пожалел. Сейчас спросит, из какого я района. Что отвечать? Какие там есть районы? Арбат есть, Марьина Роща, Черемушки… Скажу, что из Черемушек.

      – И давно здесь?

      – Шесть лет.

      – О, господи! – воскликнула она с таким сочувствием, как будто я стоял голый на пепелище. – Да как же это? Как вы смогли выдержать?

      Не зная, что сказать в ответ, я взял банку с пивом и сделал несколько хороших глотков.

      – Мы тут два года только, – продолжала она, – и уже на пределе. Как можно среди них жить?! Они все такие бестолковые!

      – Хм, – сказал я, тряхнув банкой. На донышке плеснулись остатки.

      – Ничего с первого раза не понимают. Все надо повторять дважды.

      – М-м-м, – промычал я и вылил остатки в рот.

      – И еще они очень любопытные.

      – Ага. – Опустевшая банка вернулась к своему папуасу.

      – Вы