Вы сейчас из Токио едете?
– Из Токио.
– Свеклу везете?
– Не понял.
– Живете-то где?
– Тут недалеко. Минут через двадцать вылезать.
– И что, у вас там свеклу продают?
– Не замечал…
– Значит, в Токио надо покупать! Там все есть. Гречка, свекла, укроп, черный хлеб… Вы женаты?
– Нет.
– Тогда тем более. Я вам нарисую, как магазин найти. Там даже пряники один раз выбрасывали. У вас есть на чем?
Я отогнул картонную обложку «Папуаса» и протянул ей.
– Что, прямо в книге?
– В этой можно.
Она принялась вычерчивать схему, а я допил вторую банку и повернулся к окну. Начинало темнеть. Летящий мимо пейзаж понемногу украшал себя робкими огоньками. На горизонте еле заметно выступил горный кряж, готовый тут же раствориться в сереющем небе. Зеленые холмы превращались в черные. Держалась только желтизна спелых полей.
– Доезжаете до метро Шинбаши! – раздалось сбоку. – Проходите под мостом. Видите, вот сюда. Потом налево, и идете метров двести. Там будет вывеска. Зверь какой-то – енот не енот, медведь не медведь, не поймешь даже. Обойдете зверя – и в переулочек. И вот там, в третьем или четвертом доме, оно и будет.
– Что будет?
– Магазин! Называется как-то вроде «Сибирь», только по-японски.
– «Сибэриа»?
– Да, кажется. Японцы ведь очень косноязычные, их не поймешь. Но мы сегодня хорошо отоварились. Одной свеклы десять кило, до вокзала еле дотащили. Муж в курящем сидит, караулит.
– Скучно ему там, наверное?
– Да уж само собой. Эти-то расселись вокруг, языками чешут… До чего болтливый народ!
Она тяжко-претяжко вздохнула.
– Может, это панда?.. – предположил я.
– Где?
– Не енот и не медведь… Панда, скорее всего.
– Какая панда?
– Гималайская. Японцы ее почему-то любят.
– Бог знает что они тут любят. Один раз с мужем на банкет пошла – до сих пор плююсь, как вспомню. Какие-то стручки… Осьминоги какие-то…
– Морской еж…
– Не помню, может, и еж был…
– Еще натто…
– Что?
– Натто, бобы такие подгнившие.
– Откуда вы все знаете?
– Так ведь шесть лет…
– Ужас. Вам надо памятник ставить. Как вы живы до сих пор?
– Сам не пойму.
– Они ведь такие… Как бы это сказать… Злонамеренные!
– В каком смысле?
– Да в любом. Ну вот, помню, меня полицейский остановил, когда я нечаянно по правой стороне поехала. И давай что-то такое лопотать. Я ему на чистейшем английском говорю…
– Простите, – перебил я. – На каком английском?
– На чистейшем. Говорю: «Ай кэн нот ту спик джапанис». А он в ответ специально – вы понимаете, специально! – говорит по-японски!
– Так, может, он по-другому и не умел?
– Да прям! Видно же – смотрит на меня и радуется, что я не понимаю.
– А потом?
– Потом отпустил.
Световое табло над дверью вспыхнуло красными иероглифами новостей. Они резво бежали справа налево, повествуя