репутация благородных людей. Мы еще помним о южной чести.
Эндикотт улыбнулся:
– Неплохо сказано. Надеюсь, так оно и есть. Однако мы впустую тратим время. Если бы у вас была хоть капля здравого смысла, вы сказали бы полиции, что не видели Леннокса неделю. Возможно, это не совсем правда. Под присягой вы всегда можете рассказать, как было на самом деле. Лгать полиции законом не возбраняется. Они готовы к тому, что вы им солжете. Им гораздо приятнее выслушать ложь, чем ваш отказ давать показания, который они сочтут вызовом. Что вы хотите этим доказать?
Ответить мне было нечего. Эндикотт встал, потянулся за шляпой, со щелчком захлопнул портсигар и сунул его в карман.
– Не пойму я, чего ради вы разыграли этот спектакль, – холодно промолвил он. – Настаивали на своих правах, поминали закон всуе. Удивляюсь вашей наивности, Марлоу. Уж вам-то должно быть известно, что закон не есть правосудие, а лишь весьма несовершенный механизм. Надавите на нужные кнопки, и, если повезет, правосудие восторжествует. Не стоит требовать слишком много от механизма. Что ж, вижу, моя помощь вам не нужна, поэтому удаляюсь. Если передумаете, я в вашем распоряжении.
– А я, пожалуй, потяну денек-другой. Если они схватят Терри, им будет все равно, кто помог ему сбежать. Цирковой балаган, именуемый судом, им важнее. Убийство дочери Харлана Поттера – газетная сенсация, а любитель ублажить публику вроде Спрингера въедет на этом спектакле прямиком в министерское кресло, а оттуда – в губернаторское или еще выше… – Я неопределенно взмахнул рукой, и конец фразы повис в воздухе.
– Вы слишком поспешно судите о мистере Харлане Поттере, – с сарказмом заметил Эндикотт.
– А если Терри не схватят, никто и не спросит, кто помог ему сбежать, мистер Эндикотт. Власти предпочтут поскорее забыть обо всем.
– Вы, я вижу, все просчитали, Марлоу?
– В тюрьме у меня была масса свободного времени. А о Харлане Поттере мне известно лишь то, что он владеет сотней миллионов баксов и десятком газет. И как там вся эта шумиха?
– Шумиха? – Голос адвоката заледенел.
– Вот именно. Что-то я не вижу вокруг репортеров, а я-то надеялся поправить свой бизнес. Частный сыщик сел в тюрьму, но друга не выдал. Звучит!
Эндикотт подошел к двери:
– Считайте, что ваша наивность меня позабавила, Марлоу. Вы как ребенок. Имея сотню миллионов баксов, можно купить не только внимание прессы, но ее молчание. Это такой же товар.
За адвокатом закрылась дверь, а меня отвели в камеру номер пять блока для уголовников.
– С Эндикоттом вы тут не задержитесь, – запирая меня, дружелюбно заметил надзиратель.
Я спорить не стал.
Охранник, заступивший в вечернюю смену, крупный широкоплечий блондин средних лет с дружелюбной улыбкой, давно изжил в себе и гнев, и жалость. Он хотел спокойно отсидеть смену, и его добродушие не знало границ. Охранник отпер дверь моей камеры:
– К вам гость. Из окружной прокуратуры. Не спится?
– Рановато для меня. Который