белые картонные коробки с бананами. С ума сойти, сколько бананов, да на рынке картошки меньше продается, чем этих заморских фруктов, которые раньше были в страшнейшем дефиците. Вдруг из каких-то темных глубин памяти всплыло непрошеное воспоминание: Надя на третьем месяце беременности, ей страшно хочется бананов, за которыми выстроилась дикая очередь, и она встает в хвост этой очереди, и стоит часа два, а то и больше, чуть не падая в обморок. Покупает два килограмма и съедает все сразу прямо в подворотне, а потом идет домой, счастливая, чуть не мурлыча, и первое, что она там видит, – перекошенную физиономию Борьки, ее, так сказать, гражданского мужа, а проще, сожителя, который все обещал на ней жениться, да так и не собрался, мотивируя это тем, что все бабы – бляди, а Надька – первейшая среди них.
– Где шлялась, курва? Все никак угомониться не можешь, хоть и брюхатая? Я тут на тебя последние гроши трачу, а ты… Посмотри, чего купил, да разве ты оценишь?
Надя взглянула – на столе горкой громоздились бананы. И не понять, что такое с ней в эту минуту сделалось, только вдруг скрутил ее сильнейший приступ тошноты. Кисло стало во рту, она вроде бы как икнула – и все два килограмма залпом проглоченных бананов оказались лежащими на коврике у Борькиных ног. Ее выворачивало снова и снова, и Борька, ошалевший от обиды и ревности, совал кулаками в ее тщедушное тело, крича:
– Кто тебя кормил? Кто тебя бананами кормил, сука мокрохвостая?!
Почему-то у него не укладывалась в голове, что Надя могла купить их себе сама.
Борька так избил ее, что случился выкидыш. Надя потеряла ребенка… С тех пор она ненавидела бананы, ведь они напоминали о самом жутком событии ее жизни.
Ох, господи, забыть, забыть все это, почувствовать себя молодой, любимой, девушкой на выданье, невестой! А если… если и вправду…
Да нет, кто узнает, ее на смех поднимут!
Она положила голову на плечо Рашида. Какая-то операция – и не расставаться с ним никогда. А если никому не говорить, то никто и не узнает. Ни она, ни Рашид слова лишнего не скажут, ни словечка! Его матери тоже ни к чему о таком трепаться, что она, сумасшедшая, что ли?
– Ну хорошо, – тихо сказала Надя. – Эта рекламка у тебя с собой?
Алёна Васнецова. Май 1999
Пришлось вернуться на палубу. Алёна побродила по теплоходу, заглядывая в бары и прочие местечки, где могли оказаться соседки. Там, где обычно яблоку упасть негде, – пусто. Со вздохом Алёна потащилась в кают-компанию второго класса, где должен был проходить конкурс. Бесполезно себя обманывать, конечно, они там.
Почему-то раньше ей казалось, что на теплоходе гораздо меньше народу. Вот это толпища! Вся свободная от вахты команда, все пассажиры… Ого, сколько ценителей того, что носят в лифчиках! Главные ценители – мужики, конечно. Жюри сидит в первых рядах: капитан (Ого! И в самом деле – серьезен конкурс!), рядом еще какие-то холеные дядьки, среди которых затесалась двухметроворостая, поперек себя шире, бабища с внешностью не то профсоюзной деятельницы, не то активной лесбиянки. Тоже, стало быть, ценительница.
Алёна