est possible. On ne peux pas passer de cela…
– Все-таки какой он огромный…
– Je remercie Dieu…
– Ты не измерял его напряженным?
– Il y a longtemps. Au temps de ma jeunesse folle…
– Слушай, говори по-русски!
– Двадцать восемь сантиметров.
– Потрясающе…
Марина коснулась мизинцем влажного блестящего кончика, сняв с него липкую прозрачную каплю.
Где-то в глубине Валентина ожил на короткое время приглушенный гобой. Валентин громко выпустил газы:
– Pardon…
– Хам… – тихо засмеялась Марина, отводя упавшую на лицо прядь.
– L'homme est faible…
– Непонятно, для кого ты это говоришь?
– Для истории.
Марина со вздохом приподнялась, потянулась:
– Дай пожрать чего-нибудь…
– Погоди минутку. Ляг.
Он мягко шлепнул ее по спине.
Марина легла.
Валентин погладил ее волосы, поцеловал в смуглое плечо с рябеньким пятнышком прививки:
– Устала, ангел мой?
– От твоего дурацкого французского.
– Дурацкого – в смысле плохого?
– Дело в том, что я не знаю никакого – ни хорошего, ни плохого. Тебе это прекрасно известно. Что за снобизм такой…
Он глухо засмеялся, нависая над ней на локте:
– Так я же и есть старый, вовремя не добитый сноб!
Марина снова потрогала шрамик на его подбородке:
– Неисправимый человек.
– Бэзусловно.
Он гладил ее волосы.
Несколько минут они пролежали молча.
Потом Валентин сел, протянул руку, нашарил сигареты на низкорослой индийской тумбочке:
– Котенок, а у тебя действительно никогда с мужчиной оргазма не было?
– Никогда.
Он кивнул, ввинчивая сигарету в белый костяной мундштук.
– А про меня и забыл, – тихо проговорила Марина, что-то наигрывая пальцами на его плече.
– Pardon, милая. Холостяцкие привычки… прошу…
Топорщась, сигареты полезли из пачки.
Марина вытянула одну.
Щелкнула газовая зажигалка, выбросив не в меру длинный голубой язык.
Прикурили.
Марина встала, жадно затягиваясь, прошлась по ковру и снова посмотрела на картину. Размытая женщина все еще поправляла волосы.
Сидя, Валентин поднял халат, накинул и с трудом оторвался от кровати.
– Уютный уголок, – Марина зябко передернула плечами.
– Милый, правда? – пробормотал Валентин, сжимая зубами мундштук и завязывая шелковый пояс с кистями.
– Да…
Она наклонилась и стала собирать свое разбросанное белье.
Валентин мягко коснулся ее плеча и, обильно выпуская дым, выплыл из спальной:
– Пошли обедать.
Стряхнув сероватый цилиндрик пепла в тронутую перламутром раковину, Марина натянула свитер, косясь на себя в продолговатое трюмо, стала натягивать трусики.
Слышно было, как в просторной кухне Валентин запел арию Далилы.
Марина достала из широкого