полку ночью будет бой и надо предвидеть потери.
– Доставите майора в госпиталь, – сказал он военврачу, – и немедля возвращайтесь в полк. Предстоят боевые действия.
Приехав в штаб дивизии, Серпилин прошел прямо к Пикину. Пикин был не один: у него сидел командир артиллерийского полка.
– Ну как, товарищ генерал? – тревожно спросил Пикин. Он знал, что Серпилин уезжал в армию, но не знал зачем, думал, что из-за Барабанова.
– Ничего, все нормально, – сказал Серпилин, еще в дороге решивший никому, даже Пикину, до окончания боя не говорить о том, что его вызывают в Москву.
– Бережной полчаса назад вернулся и поехал прямо в полк, просил передать, что будет там, – сказал Пикин.
Серпилин кивнул.
– Увидимся. Сам поеду туда. Докладывайте ваши предложения.
Пикин стал докладывать, мягко опуская остро отточенный карандаш на образцово вычерченную схемку и время от времени поглядывая на артиллериста, подчеркивая этим, что они работали над предложениями вместе.
Положив в основу еще утром оговоренный с Серпилиным общий замысел боя, он теперь подпирал его всей необходимой бухгалтерией войны.
– Превосходно, Геннадий Николаевич, благодарю. Век бы служить с таким начальником штаба.
Похвала была приятна Пикину, но что-то в голосе Серпилина насторожило его, и он долгим, внимательным взглядом посмотрел на командира дивизии, ничего, однако, не спросив.
«Да, хорошо понимаем друг друга, – подумал Серпилин, – даже когда молчим, понимаем. Как-то будет у меня с Батюком, если, конечно, будет. Крест предстоит тяжелый, но насколько тяжелый? Вот в чем вопрос».
По дороге в полк, куда Серпилин захватил с собой артиллериста, зашел разговор о расходе снарядов. Артиллерист жался: в предчувствии предстоящего наступления не хотел расходовать на частную задачу ничего сверх строго необходимого. Вдруг потом не пополнят до нормы!
– Не жмотничайте! – сердито сказал Серпилин. – Ночью на снарядах пожмотничали, а людей потеряли.
– Я не жмотничал, – возразил артиллерист. – У нас огня не запрашивали.
– То-то и оно, что не запрашивали. У вас огня не запрашивали, а людей в огонь бросили и сожгли. Маскируемся, говорим про пехоту по телефонам: спички, палочки! Немцы, если не полные дураки, давно это кодирование не хуже нас с вами знают. А если вдуматься, то даже и для кода слова какие-то, черт их знает, скверные: «Спички, палочки…» Сами себя к равнодушию приучаем!
Он помолчал и строго сказал артиллеристу, что обеспечить предстоящий бой сверхметким огнем – дело его совести. Батальон и так уже понес потери. А у солдата, когда он в атаку поднялся, щита нет. Полушубок, да гимнастерка, да нательное белье, а под нательным бельем – тело, а в него пуля летит.
– Ваша поддержка огнем – вот и весь его щит. Другого щита у него нет.
– Товарищ генерал, по-моему… – обиженно начал артиллерист.
– По-вашему, по-вашему… По-вашему, вы хороший командир полка, и по-моему тоже – хороший. Потому и делюсь с вами мыслями, считаю, что поймете