подумал Унэн. Энхора чаще признаётся в содеянном первой.
– А кто вас просил брать книгу?
Близнецы только засмеялись. С виноватым видом, но это ровным счётом ничего не означало.
– Ну ладно, – монах вздохнул и уселся перед ними прямо на пол. – Через неделю у вас, негодные, начнутся каникулы. Если бы вы знали, с каким удовольствием я от вас отдохну!
– Не отдохнёшь, – Ильвена потянула его за рукав. – Ты сразу же начнёшь по нам скучать. Как всегда.
– Угадали, – монах положил книгу на стол и хлопнул по ней ладонью. – Но это больше не трогать. Дайте слово, что не будете прикасаться к ней без моего разрешения. Это очень опасно.
Взгляд монаха не смягчался, и честное слово пришлось всё-таки дать. От огорчения на глазах у обеих выступили слёзы. Впрочем, они были мастерицы изображать какие угодно чувства. Унэн это прекрасно знал.
– Вот и отлично, – Унэн развернул обеих в сторону двери и слегка подтолкнул ладонями. – А теперь – за работу! Мётлы ждут вас – не дождутся…
– …И чего он так расшумелся? – недоумевала Ильвена часом позже, отрываясь от подметания пола.
– Его не поймёшь, – согласилась сестра. – Картинки были такие красивые…
…Унэн запер за ними дверь и повернулся к столу.
Книга. Раскрытая на нужной странице. Давай, человек, прочти меня. Ты не всё ещё узнал. Самое интересное впереди!
– Ну уж нет, – решительно сказал Унэн и, захлопнув книгу, спрятал её в шкаф. Айзала права, скоро он к этой книге прирастёт. Хорошего понемножку.
– Смотрите! – громким шёпотом выдохнул Хиргол и придвинулся к Пятому, всё так же стоящему у левого борта. Слуга преградил дорогу юноше, не меняя выражения лица. Но Хиргол, разом позабывший и о морской болезни, и о таинственном спутнике Пятого, не обратил на это никакого внимания. – Вон там, ближе к востоку!
Действительно, у самого горизонта, где виднелся далёкий берег безжизненной Выжженной земли, показалось и пропало видение множества крыш, домов, колонн. Словно в зыбком зеркале, зачастую возникающем над пустыней – где путникам, измученным зноем и жаждой, видятся обманчиво близкие оазисы, недосягаемые в действительности.
Если, конечно, вообще существующие.
Примерно таким было и это видение. Хиргол пожалел, что при нём нет подзорной трубы. Оптика, как убедили его, вообще не могла считаться магией сама по себе – а, следовательно, пользоваться оптическими инструментами можно без особых предосторожностей. Пожалел сорока золотых… К его изумлению, Тнаммо молча извлёк из внутреннего кармана складную подзорную трубу и, не глядя, вручил Альмрину.
Тот повернулся к Хирголу и, с улыбкой, коротко поклонившись, протянул тому инструмент. Улыбка эта немало напугала юношу: ей явно не было места на лице молчаливого слуги. Тем не менее, Хиргол принял предложенное (едва не уронив) и Альмрин, уже с прежним бесстрастным выражением лица, отвернулся. Боги, ну и жуткий же телохранитель.
В трубу он действительно заметил едва различимые силуэты башен и крыш