Альбертовна! — полушутливо воскликнул он, ибо по возрасту брюнетка была ему ровесницей, но выглядела сущей студенткой.
— Юрий кактебятам! — в тон ответила большеглазая. — Куда торопишься?
— Хочу взять баночку-другую джина с тоником и распить с тобой по старой дружбе.
— Не против. Но недолго. Несу работы отца в галерею, — махнула она рукой в сторону Малой Грузинской.
— Выставка?
— Да, есть один проект — картины и графика художников, живущих в горячих точках — Грозный, Таджикистан, Приднестровье… Да где они не горячие?
— А отец все там?
— А куда он поедет? У него там мастерская, сад… Жизнь.
— Понятно. — Гордеев взял джин-тоник и пакетик фисташек. — Может, зайдешь, я тут неподалеку живу, — пригласил Инару.
— Зайду, посмотрю, как адвокаты живут, — пообещала она. — Когда-нибудь потом. Сейчас времени ну вот ни насколько!
Гордеев был знаком с Инарой со студенческих времен. Она окончила Институт стран Азии и Африки при МГУ и знала, кажется, десяток экзотических и полуэкзотических, с точки зрения Гордеева, языков, не считая французского, немецкого и английского. Некогда познакомились они на спектакле университетского театра и с тех пор, встречаясь редко, тем не менее всякий раз испытывали какой-то сердечный подъем, доброе чувство.
— Как жить, Юра? — вздохнула Инара и полезла за сигаретами. — Дни летят, только и вспоминается, как валюсь вечерами без сил на подушку.
— Ну а работа-то хоть есть?
— Работы сейчас хватает — времени слишком мало. Мало мне двадцати четырех часов в сутки — приходится от многих предложений отказываться…
— Всех денег не заработаешь, — меланхолически заметил Гордеев.
— А мне и не надо всех! Мне бы только из своей однокомнатной выбраться и родителей к себе забрать. Вот и все! Но впрочем, сегодняшние цены даже на маленькие квартирки ты знаешь…
— Во всяком случае, я могу оказать тебе юридическую помощь, — грустно сказал Гордеев.
— Окажи мне просто словесную помощь, скажи: ведь то, что я делаю, не просто суета?!
— Ну, Инара, какая же суета, если у тебя и ребенок, и родители!
— Правильно, да только мне кажется, что могла бы заниматься тем, что умею и люблю, без этого жуткого надрыва…
— Но это время такое. Время перемен, как говорят китайцы.
— Да, известный трюизм. Дело не совсем в этом. Все время — какие-то суррогаты. Что-то ненастоящее.
— Но сама-то ты вон какая настоящая!
— Юра, а тебе никогда не хотелось заняться более спокойными делами?…
— Капусту, что ли, на даче сажать?
— Нет, это дело полезное, а я говорю о душеполезных…
— Ты знаешь, я не задумывался особенно. Да и не хочу задумываться. Надо что-то все время делать, по возможности — хорошее, ну вот как ты… А остальное — потомки разберутся. Кстати, если хочешь, и я маленькое хорошее дело сделаю — донесу твою папку.
— Не