Район был не центральным в городе, но и не окраинным, сплошь окружен ярами да рощами.
Все втроем – Влад, Юрка и Сашка – ходили в одну школу. Ловили бабочек и стрекоз, собирали пчел в банки, надеясь получить от них мед. Праздновали дни рождения. Когда подросли, посещали яхт-клуб на Днепре. Приглашали девчонок со школы или со двора к себе домой на вечеринки, когда чьи-то родители уходили в гости или в кинотеатр. Начали пить – сначала винчик. Сашка всем алкогольным напиткам давал ласкательные названия: винчик, портюшок, сухарик.
Сашка питал слабость к алкоголю. Никогда так ласкательно не называл ни одну девушку, как бутылку вермута или водки. Он и пил всегда больше, чем Юрка с Владом, а пьянел меньше их. Вот змей. Любил он, когда булькает из бутылки, так радовался, что, казалось, это не из бутылки, а из сердца Сашкиного выбулькивает радость.
Сашка часто приносил во двор, в их дружную компанию, новые словечки из лесу. Неподалеку от их дома находился старый Голосеевский лес, с многочисленными ручьями да озерами. Там были места благоустроенные для отдыха и развлечений: лодочные станции, карусели, кафе. Но были и места дикие, глухие, где собиралось хулиганье и блатари с округи. Там пили водку, дрались, дрессировали своих овчарок, делились последними новостями о том, чей брат или друг сел в тюрьму и на какой срок. Словом, в том лесу было настоящее разбойничье кубло, где среди мужчин крутились и подростки.
Вообще-то Сашка изначально должен был ходить не в те бандитские места, а в музыкальную школу. Школа тоже находилась в Голосеевском лесу, к ней прямехонько, между молодых дубков и сосенок, вела асфальтовая дорожка от троллейбусной остановки. Сашка брал там уроки игры на фортепиано и сольфеджио.
Родители его были не из интеллигентов: тетя Надя работала обычным бухгалтером в трамвайно-троллейбусном депо, отец токарем, и по возрасту уже вышел на пенсию. Сашка у них был поздним ребенком. Жили они бедно, отец Сашки к тому же пил. Вряд ли сами бы сдали сына на музыку, но у Сашки была «боевая» тетка, сестра его матери. Большая общественница, она заседала в разных местных советах и комитетах, своих детей не имела, вот и голубила племянника, как родного сына. Устроила его в музыкальную школу, надеясь, что в будущем он пойдет в консерваторию, а потом станет вторым Рихтером или Шостаковичем.
У Сашки и вправду был исключительный музыкальный слух. Но душа его слышала не только волшебные звуки, исторгаемые фортепиано. Годам к четырнадцати Сашка, выходя из троллейбуса, почему-то шел не по прямой асфальтированной дороге в ту чудесную музыкальную школу, а стал частенько сворачивать влево, где в мураве вилась узкая тропинка. Оказалось, что в его большой папке из плотного картона, между нотных листов очень хорошо умещается бутылка портюшка, которую он нес туда, за зеленую горку, где собиралась блатная малина. Находиться среди хулиганов в душегрейках и с овчарками Сашке почему-то нравилось больше, чем среди одаренных мальчиков в чистых костюмчиках в музыкальной школе.
Муз-школу он все-таки с горем пополам окончил, хотя в последний год появлялся там крайне редко. Но ни