из-за облаков, резко пошла на посадку и вначале испугала меня. Но где им было справиться с такой сильной лягушкой как я: аккуратно выбравшись из тины, я произнёс столь зажигательную и вдохновенную речь, что вновь прибывшие сразу окружили меня и перебивая друг друга и даже щипаясь принялись выспрашивать детали и подробности. Но в этот раз я был уже во всеоружии: я рисовал им огромнейшие водные глади, покрытые ряской и камышом, и расцвечивал их самыми фантастическими рыбами и насекомыми, способными утолить жестокий голод и разнообразить рацион. Рыбы в тех местах – квакал я – просто невпроворот, так что присутствие многочисленных уток и других птиц лишь поддерживает необходимый баланс, который никак не сможет нарушить присутствие ещё одной лишней стаи. «Нырнул десяток раз – и обед обеспечен!» Место же нахождения этих благословенных мест – великая тайна, доверенная лишь самым мудрым и опытным лягушкам – таким как я – но при надлежащем отношении я мог бы помочь в поисках: отправившись в путь вместе с ними.
Молодые и глупые утки были теперь в моём подчинении: во вновь устроенном гвалте они теперь выяснили вопрос: стоит ли отправиться тотчас же, или надо отдохнуть, подкрепив ослабевшие силы. Мне пришлось даже вмешаться: вовсе не хотелось мне находиться во власти уставших и шатающихся от слабости птиц, способных случайно сбросить меня на землю. Тем более что я должен был окончательно опробовать и подготовить созданную конструкцию: чтобы ни одна нитка не дала сбоя, подвергнув меня страшной непредвиденной опасности.
И тут я приступаю к главной части своего рассказа: описанию великой миссии, выпавшей на мою долю. То, что она именно выпала, а не стала праздником или торжественным зрелищем: я могу утверждать абсолютно авторитетно: забравшись в собранный костюм, я напоследок бросил прощальный взгляд на родное болото, которое вряд ли когда-нибудь мне предстояло увидеть. Но где же были рукоплескания, где были торжественные проводы величайшего лягушачьего гения и изобретателя всех времён и народов, готовившегося покорить новую стихию? С прискорбием сообщаю: не было их, и все позднейшие громогласные заявления и восторги есть лишь наглая ложь и попытка примазаться к чужой славе. Лишь две или три трусливые квакушки издали с безопасного расстояния следили за непонятной им суетой, и в самый последний момент – когда уже мои лапы и брюхо оторвались от земли: неподалёку из-под воды показалась чья-то любопытная морда. Глаза в ужасе раскрылись – оценивая непонятную ситуацию – и последним отблеском оказалась ушедшая в сторону тень, потому что последовавший резкий рывок сразу сбил и отставил в сторону все остальные образы и впечатления.
Неопытные юнцы – державшие в клювах палку – так резко рванули с места, что я почти потерял сознание: бесформенным мешком я болтался укутанный в вороха листьев и кувшинок, не слишком-то спасавших меня на самом деле: поток воздуха сильной струёй бил в морду и заставлял слипаться глаза, до сих пор не встречавшиеся