с облачённых в сукно ветвей. Дамы и господа, функциональная симфония купюр, разрывов, повторов, различений и прерывностей!
Селестина хотела как можно скорее пройти через своеобразный наос и хоры храма коммуникации, сумма элементов которого питала, – как она сама для себя определила это состояние после долгих и несвойственно кропотливых поисков в журналах, – темпорально-бюрократическую ангстмахию. Питала её ложной гармоничностью и бесцветностью. Питала тем, как она пренебрегает своим расположением в архитектуре комплекса, превратившись в какой-то технический коридор, достойный подземелья Фонтхилл-эбби. Тем, как всё эстетичное в ней вынужденно подменяется множащимися техническими агрегатами, лимбы которых уже особо и не пытаются упрятать в ниши и менее приметные полости, в негативные объёмы. Питала её колоннами, обвитыми плющом кабелей, и стенами, на которых, где ещё возможно разглядеть, изображены переплетающиеся серые и бежевые лиственные узоры. Тем, как вдоль одного из боковых нефов, покрытого этим имитирующим основные городские цвета гербарием, шли, чередуясь, чертежи и планы, черно-белые гравюры и сепийные фотографии, образующие диптихи и триптихи одних и тех же сооружений и территорий. Тем, как на капителях и нервюрах – в этот момент она возвела очи горе, прифыркнув, – приютились, угнездились и сплелись в сочащиеся липкостью узоры многочисленные чёрные провода, в свете настенных бра выглядевшие маслянистыми и готовыми капнуть чем-нибудь до противного жирным и пахучим. Тем, как пол был выложен плиткой в шахматном контрастном порядке. Тем, как противоположный боковой неф был поколонно разделён перегородками, и каждый получившийся альков служил кабинетом для усидчивого накрахмаленного и напомаженного клерка, сосредоточенно считывавшего приходящие со всех сторон сведения – и так закуток за закутком, будто где-то есть ещё одна, оригинальная, коморка, вокруг которой хитрым образом так были расставлены зеркала, что сейчас они раз за разом воспроизводили её образ в полном объёме. Бюрократическая тщета удержаться на плаву чернильного океана, не заплутать в мелованной метели. Мчаться, грести – лишь бы остаться на месте. Вот ты какое, Зазеркалье Алисы. Как можно не то, что успеть, а даже уследить за ходом времени, если циферблат расколот, расщеплён на тысячи осколков с соотношением сторон 1:√2?
Во всём этом были свои извращённые стиль и таинство, – но приняли бы подобную визуализацию древние боги? Даже с учётом того, сколь неординарными вещами занималась контора. Это пространство словно предназначалось для того, чтобы у проходящего сквозь него оставались в голове только факты, свидетельства и доказательства, невзирая на их природу – но никаких эмоций, чувств и иных накладывающих свой отпечаток на информацию аффектов.
– Я не рановато для аудиенции?
– Как насчёт свериться с хронометром… Нет? Ой, так, стало быть, это правда, – с уколом заметил Селестине секретарь, также сидевший в закутке, но отличавшийся от остальных тем, что его стол и шкафы были повёрнуты на девяносто градусов, и располагавший помимо обычных