купаясь в волнах теплого воздуха, идущего от очага, за мутным окном возникла знакомая фигура в брезентовой обдергайке, безуспешно пытавшаяся управиться с ослицей.
– Давайте его позовем, что парню мучиться? – Аврил поднялась со стула в порыве добродетели и вышла за дверь – звать гостя.
Мученик извоза оказался весьма покладист и, с опаской поглядывая на Бандона, уселся на краешек скамьи ближе к очагу. Парень так усердно старался не стучать зубами, что перекусил бы проволоку, сунь ее кто-то ему в зубы.
– Ос-с-с…
– Ослица?
– Д… Он-н…
– Она?
Кивок.
– З-за в-в…
– За вами? То есть – за нами?
– Аг-га.
– Ослица припустила за нами? – собрала пазл Аврил.
– Н-ну да, – снова кивнул парнишка.
Словно в подтверждение этого за окном раздалось выразительное «иа!», по тону явное ругательство.
– А тебе-то куда надо?
– В-вон т-туда, – махнул он рукой куда-то в сторону чучела совы, украшавшей обеденную залу.
– Считай, что тебе повезло! – подбодрил его не на шутку развеселившийся Хряк, уже опрокинувший кружку подогретого пива. – Берем его в труппу? А? Умеешь ходить по канату, пострел?
– Е-ес…
– Если?
– Ага. Е-если п-положить на пол, – парнишка до ушей расплылся в улыбке.
– Наш человек!
– А вы, что ли, ц-цирк? Б-будете в-выступать? – парень показал пальцем на макака, чем, похоже, его обидел. Педант с недовольным видом взобрался на карниз и оскалил зубы.
– Мы, икота тебя возьми, дарматический театр теней, блин! – ответствовал Гумбольдт, срезая с окорока сало. – И не пугай обезьяну – это заколдованный принц.
– П-пр…
– Но-но! – перебил его Хряк. – Наш друг неприкосновенен. Остерегись, парень! К тому же набивая брюхо за чужой счет.
– А я еще и н-не н-наб…
– На вот, чтобы челюсти не гуляли, – толстяк протянул ему кусок копченого мяса на лепешке. – Но для пива ты слишком юн, не взыщи.
– Да ладно вам, что напустилась на человека! Как тебя зовут? – захлопотала Аврил.
– Щуп.
– Говорящее имя… Расскажи нам о городе, дружище Щуп, – попросил Хвет, вальяжно облокотившись о стол.
– А фто? Гофод как гофод. Фто надо-то?
– Ну, что говорят? Что слышно?
Щуп с азартом проглотил мясо и прекратил зубную чечетку. К чести мелкого проходимца, он тут же протянул нетронутый кусок лепешки в сторону Хряка – своего кулинарного покровителя:
– Мясо же к лепешке шло? Нет?
– Ты прожорлив, как сто монахов, пострел! – покачал головой Хряк (для его комплекции почти подвиг), наделив Щупа добавкой окорока.
– Шпашибо.
– Отменный нахал, – похвалил Гумбольдт.
– Но ты задолжал нам рассказ. Даже не думай теперь отделаться парой заскорузлых слухов о сбежавшей мельниковой дочке: за две порции свинины мы заслуживаем лучшего отношения, –