Во Францию ты не вернёшься больше никогда, опасаясь за прошлые грехи – но в чём они состоят, ты не вспомнишь.
Теперь главное: то, что я тебе сейчас сказала, будет у тебя так глубоко в мозгу, что ты будешь считать это своими мыслями и желаниями. – она сделала особый нажим на этой фразе, перевела дух, и продолжила, – Вот тебе деньги. Расходуй экономно – это всё, что у тебя осталось от предыдущей работы. – она, покачав головой, вложила три, поколебавшись, добавила ещё две золотые монеты в его раскрытую ладонь, – Сожми кулак, – он так и сделал, – Когда ты через час проснёшься, к тебе вернутся все твои воинские навыки и привычки, ты будешь самим собой. Но с твоей памятью всё будет так, как я сейчас сказала. Пока, на ближайшие три дня ты – Жан Клод Огюстен….
И я надеюсь, ты и дальше захочешь использовать это имя…
Сейчас ты встанешь, запрёшь дверь за мной на щеколду, снова ляжешь и заснёшь ровно на час. Проснувшись, быстро уедешь. За комнату ты уже заплатил. Конь – в конюшне. Действуй.
Он встал, двигаясь ещё как сомнамбула. Она отворила щеколду, вышла. Убедилась, что он защёлкнул запор за ней. Тяжело вздохнула и утёрла пот со лба.
Конечно, она не была уверена, что всё сработает как надо, но надеялась, что ничего не упустила. Трудно вот так, сходу, запрограммировать судьбу человека до конца его жизни!..
Но лучше это, чем бросить его на произвол судьбы, и в руки так называемого Французского правосудия. С последним она уже довольно тесно соприкоснулась.
Нет, брать его с собой в любом случае было нельзя – под гипнозом он слишком странно выглядит. А без гипноза наверняка предал бы их при первом же удобном случае. Так что пусть живёт плохо – но на свободе. Она старалась изо всех сил.
И всё же определённую долю стыда и беспокойства она испытывала. Это совесть? Наверное. Но ей сейчас не до роскоши – предаваться угрызениям некогда.
Она небрежной походкой подошла к хозяину, и когда тот с готовностью подался к ней всем телом из-за своей стойки, сказала:
– Наш друг Жан Клод немного устал. Он думал, что останется ночевать, но дела не ждут. Если через час-полтора он не проснётся сам, разбудите его, и пусть едет дальше.
Коня его пока поставьте в конюшню – это вон тот, гнедой с белой бабкой… А мы едем прямо сейчас. Еда у вас превосходная, благодарю.
– Всё понял, мессир, всё сделаем! – хозяин угодливо улыбался и кивал, – Для хороших клиентов мы сделаем всё в лучшем виде! Заезжайте почаще!
– Отлично. Непременно заедем на обратном пути.
Она кивнула ему, приглашая следовать за собой, и они вместе – она чуть впереди – подошли к столу, за которым, мило беседуя, допивали вино и доедали мясо, Мария и Пьер.
Беседа, впрочем, носила несколько односторонний характер – роль Пьера в ней сводилась к согласному киванию, или несогласному качанию головой.
– Филипп, рассчитайся, и поехали, – произнесла она всё тем же хрипловатым низким голосом, к которому уже успела привыкнуть, изображая молодого мужчину.
Монахи,