обрисовал основное содержание якобы милой беседы с директрисой и отвлекших последнюю от интервью внезапных школьных делах. Глаза его светились простодушием и искренним желанием нести добро людям, поэтому учительница уступила давлению. Только обмолвилась о предпочтительности для автора очерка беседы с преподавателями из прежней школы Первухина, в которой тот отучился восемь с половиной лет, а не полтора. "Та школа не имеет никакого отношения к сюжету", – подумал журналист, но вслух не сказал ничего, кроме пары комплиментов этой школе и конкретно учительнице химии, чем окончательно склонил собеседницу на свою сторону.
Сашкина классная руководительница была юной учителькой, только из института, попавшей в новую школу с ее неописуемым контингентом, как кур в ощип. Инструкции принуждают классных руководителей регулярно посещать учеников на дому ради контроля условий жизни и учебы, а также семейной обстановки в целом, но никто из них этого не делает, дабы не изумлять родителей учеников. Могут ведь возомнить невесть что. Тем не менее, Первухина она посещала, поскольку в школе видела его реже, чем всех остальных, а вызывать к себе родителей не хотела, да и не могла. Записки хулиган, видимо, выбрасывал, а телефона у них тогда не было. Впрочем, во время этих визитов виновника не оказалось дома ни разу. Она разговаривала с родителями; отец не проявлял к беседам ни малейшего интереса, мать постоянно сокрушалась и обещала принять меры семейного воздействия к бездельнику, беспрестанно взывая к мужу в попытке отвлечь его от телевизора.
– Она вам подыгрывала, или искренне переживала? – спросил Самсонов, держа в мыслях будущий нерадостный визит.
– Да я же девчонка была совсем. Казалась искренней.
– А насколько серьезным было положение? Имелась ли возможность все же избежать окончания школы со справкой?
– Трудно сказать задним числом. Если бы у меня был опыт и больше времени, кто знает… Понимаете, практически сразу после института получить в классное руководство десятый класс, да еще такой трудный. От меня никто и не ждал никаких чудес.
– А что вы можете рассказать о его девушке?
– О девушке? Вы Светлану имеете в виду?
– Ее. А что, были другие?
– Почему вас интересует именно эта тема?
– А почему вы не хотите ее поддерживать? Я просто хочу написать о живом человеке. Поймите, меня не интересуют интимные подробности, но если очерк о молодом парне, который из своих двадцати лет полтора года воевал, окажется повествованием исключительно об учебе и друзьях, читатели либо просто мне не поверят, либо заподозрят в сокрытии какой-то страшной тайны. Например, почему вы знали тогда и до сих пор помните имя его девушки? Она ведь не училась в вашей школе?
Учительница несколько минут колебалась в нерешительности под натиском журналиста и в итоге не сочла нужным вставать на его пути к истине.
– Шумная история тогда случилась, поэтому и помню до сих пор. Милицию ее родители вовлекли, требовали покончить с преследованием.
– А она