почти не заметно переставляя черные, тонкие лапки. И иногда она спотыкалась, но всё равно продолжала бежать. Лилит не прогоняла муху, она её не чувствовала, она только видела черные лапки, перебирающие кожу. Она задавала себе лишь один вопрос – что разбудило муху глубокой зимой?
– Когда ты ушла в клуб, я думал о тебе, Лилит. Думал о твоём вранье, о том как ты могла оказаться с другим в постели, потому что я знал, зачем ты туда пошла. Лилит, я видел, как ты обнимаешься, целуешься, сразу с двумя! В тот момент, я хотел увидеть твою смерть, правда. Я хотел убить тебя. Но потом я вдруг понял, что твоя гибель ничего не изменит. Всё останется, как и было, только без тебя, ну и плюс чувство вины. Как ты сама говорила, смерть – это раз и всё! А мне было нужно, чтобы ты почувствовала, чтобы это не было «раз и всё!». Я хотел, чтобы ты ощутила боль, но не физическую, а моральную… Я увидел Жаклин, и в моей голове мгновенно созрел план, как насолить вам обеим. Тебе – за пощечину в клубе, за двух ребят, за наркотики, за мою разбитую голову. Короче говоря, за одну прекрасно проведенную тобою ночь, но только не со мной; Жаклин – за то, что она обеспечила тебе эту чертову ночь!
Лилит неотрывно смотрела на муху. «Что он сейчас от меня хочет? Что мне делать? Мне нечего ему сказать. Ничего не хочу».
У Лилит не было сил даже подумать. Безразличие и депрессия – два новых друга, настойчиво навязывающие эту никчемную и ненужную дружбу. Левиафан посмотрел на её глаза, затем на муху. Быстрым движением руки он схватил приставучее насекомое за крылья, и перевел взгляд на Лилит. Затем он уставился на большие черные глаза мухи и отпустил ее. Насекомое тут же улетело, видимо, пережив самый жуткий страх за всю свою жизнь.
– Я смотрю на тебя сейчас, на твои красные глаза, размазанную тушь под ними, синяк на лице, растрепанные волосы. Я даже вижу то, чего ты не можешь видеть. Например, я вижу отпечатки губ на твоей шее, на твоих плечах, на твоих губах. Лилит, это не мои отпечатки… Мне не жалко тебя, мне не стыдно за свои действия. Ты знаешь, мне вообще наплевать на твоё состояние. Ты мне противна! Мне противно даже смотреть на тебя! Ты – самое жалкое и ничтожное существо, которое я когда-либо видел! Потому что твой безразличный взгляд говорит только об одном: тебе абсолютно плевать на то, что сейчас происходит, потому что тебя отпустило, и тебе очень плохо. Знаешь, я тебе честно признаюсь. Я всю жизнь, втайне от всех, восхищался женщинами. Но то, что я вижу сейчас – это не женщина! Это кусок размазанной фекалии и, что самое ужасное, даже не вонючей. А ужасно потому, что если кал не воняет, то это даже говном трудно назвать, от такого говна толку нет никакого.
– Ты прав… мне действительно напевать. Я плевать хотела на всё, что сегодня произошло: плевать на Жаклин, плевать на то, что ты ей там наговорил, плевать на тебя и на то, что ты мне сейчас говоришь… Мне даже на себя плевать… И знаешь что, отвали на хрен от меня… Навсегда!
– Лилит, – Левиафан подошёл к ней, взял её за руку и приложил теплую ладонь к своей левой части груди. – Ты не чувствуешь то, что здесь находится. Оно бьется… Может