чья-то песня.
– Смотри – засмущался, – оскалился Дима.
– Кто исполняет? – поинтересовался Алекс.
Я задумался. Действительно, ни автора, ни названия невозможно было вспомнить.
– Что-то ты странный в последнее время стал, – озабочено проговорил Дима. – Тебя, походу, в тот раз колонкой здорово прибило.
– Что значит – странный?
– Ну, ты куда-то пропадаешь, – протянул Дима. – Стал молчаливым. Вот, например: мы вчетвером стоим в том конце студии, играем, я ищу тебя глазами, но нигде не нахожу. Потом ты начинаешь что-то говорить, и только тут я понимаю, что ты стоишь рядом.
Я хотел было уже податься в какие-то разъяснения, как Дима меня перебил:
– У тебя надо по десять раз спрашивать, чтобы до тебя дошло, что к тебе обращаются. А отвечаешь только одними отговорками: не знаю, не помню, не видел…
– Это мои заботы, – немного резко сказал я.
– Твои-то – понятно. Но ты нас не слушаешь, мы тебя не видим. Ты не присутствуешь. Я не упрекаю тебя, но нам важно знать, что творится в твоей креативной башке. Мы все здесь заинтересованы в том, чтобы команда оставалось командой, а не группой собирающихся два раза в неделю лиц. А твое поведение больше не напоминает обманутого любовью романтика, понимаешь? Если у тебя есть проблемы, попробуй рассказать о них, мы поможем. Никто не будет в восторге, если однажды ты разобьешь себе голову, выпрыгнув из окна.
Последние слова Димы меня возмутили.
– По-твоему, я суицидник?
– А как тебя еще назвать? Ты же буквально под колеса бросаешься на дорогах.
– Они на красный едут, – слабо возразил я.
– Одни идиоты на красный прут, другой делает вид, будто ничего не замечает. Ты себя застраховал, что ли?
Я молча оглядел всю команду – те внимательно наблюдали за мной. Кажется, все были солидарны с Димой. Рассказать им? Не поймут и не поверят. К тому же я и сам не верил до конца своим мыслям. Вдруг я действительно схожу с ума? Признание своего психического расстройства – уже половина лечения. Но какую борьбу для этого нужно было выиграть у себя самого! Ведь необходимо будет признать, что твое восприятие мира обманчиво, а у человека нет ничего ценней этого.
– Со своими проблемами я сам разберусь, – буркнул я, откладывая гитару в сторону, и направился к выходу. В спину мне летели то ли упреки, то ли просьбы, но те и другие были мне совершенно безразличны. Я не собирался ни перед кем оправдываться.
Жаркое июльское Солнце все еще кипятило атмосферу города, заставляя прятаться в тени домов и деревьев. На открытом пространстве падающий с небес поток света вполне был способен вбить в землю гвоздь. Горожане глотали пыльный воздух и с нетерпением ждали наступления осени. Впрочем, люди уже настолько обнаглели, что считают своим долгом критиковать любую погоду, если она не вписывается в их планы на выходные.
Идти домой не было никакого желания, я блуждал по дворам, занятый переоценкой жизненной