светлой столовой, отделанной редким белым мрамором, накрыт необъятных размеров стол. На белоснежной скатерти из тончайшего шёлка расставлены приборы, графины и вазы с фруктами. Шеф-повар этого особняка-замка лично вносит главное блюдо сегодняшней утренней трапезы, а следом за ним вереница из полдюжины слуг проплыла мимо стола, оставив на нём ещё с десяток блюд и закусок.
Стол накрыт на шестерых. На массивных стульях, одетых в пурпурные чехлы, за столом уже сидят хозяйка этого дома и четверо её детей: от шестнадцатилетней дочери до пятилетнего сына, всеобщего любимца Сёмочки. Холёные, румяные, упитанные домочадцы бодро и оживлённо беседовали за столом. Госпоже хозяйке лакей в белых перчатках наливал чёрный дымящийся кофе в цветастую фарфоровую чашечку, а поверх него – тонкой струйкой подогретые сливки из тонкого молочника. Место хозяина дома ещё пустовало.
Но вот под сводами залов раздались неспешные шаги. Прислуга, словно по команде, вытянулась в одну линию. Все взоры обратились к распахнутым дверям.
Тяжёлой поступью откормленного, выхоленного, довольного жизнью кота в столовую вошёл господин хозяин. На нём был надет безупречный костюм, сшитый лучшими портными столицы. Ноги, обутые в новёхонькие туфли из нежнейшей кожи, глухо погружались в мягкий ворс персидского ковра.
– Доброе утро, семья, – поздоровался он с супругой и детьми, войдя в столовую, и потрепал по щеке маленького Сёмочку.
Ему ответили шумными приветствиями. Лакеи и слуги почтительно поклонились.
Он сел на стул во главе стола, и трапеза началась. Лакеи подходили и предлагали одно за другим блюда и закуски, разливали кофе и напитки, меняли блюда и приборы. Ещё один новый день, наполненный благами и радостью, начался.
Так начиналось каждое утро в доме олигарха Прохора. Каждое утро, просыпаясь в своей роскошной спальне, затем отправляясь в мраморную ванную, после шагая просторными коридорами или сидя в своём кабинете, он всюду видел результаты своей многолетней деятельности: несметные богатства, королевскую роскошь, изобилие и власть. Это то, к чему он стремился всю свою сознательную жизнь. Эксклюзивная мебель от лучших производителей мира, картины в подлинниках, статуэтки из чистого золота и слоновой кости, ковры и невероятных красот люстры, золочёные перила лестниц – всё это Прохор окидывал довольным взглядом, и на губах его играла торжествующая улыбка.
Вот и сейчас он сидел за столом за поистине царской трапезой, окружённый со всех сторон роскошью, и не мог скрыть своего удовлетворения.
Яркие солнечные лучи освещали зелёную лужайку перед домом и проникали через высокие окна в столовую. За окнами дома раскинулся великолепный сад с парковыми дорожками, аллеями и фонтанами. Трое садовников ежедневно трудились, доводя его до совершенства: ухаживали за газоном, подстригали деревья и кусты, высаживали цветы.
Деревья редких сортов, привезенные специально из заморских стран, яркие аллеи цветов, журчащие фонтаны и пение птиц в буйной зелёной листве – всё это великолепие нежило пресыщенные взгляды и слух хозяев.
Скоро Прохор завершит утреннюю трапезу, сполна насладившись ощущением полноты своего бытия, уйдёт в свой кабинет и погрузится в дела. Ежедневно он затрачивает колоссальное количество энергии и сил, чтобы держать контроль и сохранять строгий порядок на своих фабриках и заводах.
О да, его фабрики и заводы… Иногда у него самого так захватывает дух от осознания своей значимости и величия, что он незаметно для окружающих щипает себя за руку, чтобы убедиться, что это всё не сон.
– Да, – говорит Прохор, – жизнь даёт мне всё самое лучшее, потому что я избран. Да, я избран, чтобы служить людям, служить народу, стране, если хотите. А как же?! Сами посудите, скольким тысячам людей я даю работу и, следовательно, приличное существование. А какой вклад в экономику страны я вношу. Да есть ли ещё хоть один бизнесмен, который так исправно платит налоги, как я?!
И неизвестно, как далеко он мог бы зайти в самовосхвалениях. Он настолько убеждён в своём благородстве, что искренне верит в свою избранность и справедливо пользуется всеми благами, которые только преподносит ему жизнь на блюдечке с голубой каёмочкой.
* * *
Пять лет назад Прохор пожелал обладать властью. Его бизнес к тому времени уже был безупречно налажен и приносил колоссальные прибыли. Ему вдруг стало тесно в своей прежней оболочке простого, хоть и невероятно успешного и состоятельного, бизнесмена. Его помыслы и взгляды были направлены в сторону международных рынков, в сторону ещё большего богатства и власти. Ему уже было мало той значимости и веса, которые он имел на своих предприятиях. Там полномочия были делегированы исполнительным директорам и управляющим. Его же самого, такого благодетеля, знала лишь горстка приближённых и партнёры. А Прохору хотелось большего. Душа требовала признания и славы, известности и власти.
И он попросил.
И ему дали. Он даже ничего практически не заплатил за это. Так, сущие пустяки: какой-то миллион или полтора за предвыборную кампанию и открытую агитацию. И, ву-а-ля. Вот уже он, Прохор, не просто бизнесмен, он что-то большее,