в монтаже. Но обращаться к Ханоху Зееви с просьбой помочь контактами значило бы признать свою полную несостоятельность.
Итак, я решила попытаться разыскать Беттину Геринг своими силами. Трудность заключалась в том, что во всех упоминаниях в Интернете эта женщина проходила под той же фамилией, что и рейхсмаршал, но электронные справочники Нью-Мексико в ответ на мой запрос брезгливо выбрасывали ответ «не найдено». Возможно, Беттина жила под другой фамилией.
На просторах Интернета я вдруг наткнулась на занимательный очерк некой Шанти Элке Баннварт «Место прощения», писательницы, которая по совместительству значилась еще и практикующим психотерапевтом. Впрочем, литературное дарование и терапевтические навыки госпожи Баннварт интересовали меня в меньшей мере: более забавным казался тот факт, что Шанти Элке Баннварт, немка по происхождению, где-то далеко, в другой части земного шара, приходилась соседкой Беттине Геринг.
«Беттина живет на вершине Месы в доме собственной постройки с оконными рамами бирюзового цвета. Живет прямо в пустыне, которая для нее – просто задний двор, испещренный цветением диких люпинов и сочных подсолнечников Нью-Мексико. Правда, огненно-красные индейские цветы заключены в плен кактусов, живою тюремной изгородью возросших вокруг цветов; кактусов, только и ждущих, как бы улучить момент, чтобы впиться в вашу плоть, как только вы проявите интерес к цветам».
«Местная экзотика через сентиментальную женскую прозу», – подумала я, пытаясь продраться сквозь домотканые кружева английских слов, колючками кактусов цепляющихся за мой взгляд и тем самым замедляя его бег по строчкам, становясь препятствием к фактологическому материалу про Беттину, который вот-вот должен был последовать. Но метафора – люпин среди кактусов – прочно засела в моей памяти. Оставалось лишь понять, соотносима ли она с внучатой племянницей рейхсмаршала Геринга, или же это просто образное выражение, к которому прибег восторженный автор.
«Крики сорок в том месте нанизываются на низкорослые сосны, а олени подходят близко к дому, чтобы попить из старой ванны, оставленной там не по забывчивости, а с умыслом – собирать капли редкого дождя, столь не щедрого к Нью-Мексико. А когда луна разъедается до полного шара, койоты подвывают и хохочут в ночи, перекидываясь шутками с холма на холм через плоские плато, и их жуткий смех льется потоком в каньон, где сливается с тонкой струйкой ручейка, что обеспечивает водою лягушек-быков13, а также ящериц и зайцев. В зимнее время кедры полыхают, превращая округу в горящую печь, и дым, напитанный приторно-сладкими пряными ароматами, вальяжно переползает через крыши редких разбросанных по пустыне домов. Ветер насильно гонит перекати-поле по траве, настолько желтой, что скорее коричневой, и сбивает их в снопы вдоль изгородей.
Нью-Мексико находится на юго-западе США, на том же меридиане, что и Марокко. Летом тут сухо и жарко, но, несмотря на это, зимой тут идет снег, потому что мы живем на высоте около 7000 футов.
Беттина – моя соседка, правда, соседство, даже близкое, тут, на окраине Санта-Фе, означает, что между нами расстояние “всего” в несколько километров. У Беттины Геринг худое лицо, светлые волосы, живые глаза и быстрая улыбка, которая появляется и исчезает, подобно теням облаков, плывущих над безмятежным