чужие руки, случится страшное. Вы очень разборчивы, Ежи, я ценю вашу щепетильность, но это не тот случай! Досмотровая служба исчезнет через считаные дни – если еще раньше Остенвольф со своими дикарями не опрокинет патройский рубеж. Кето на грани хаоса, Ежи! Не цепляйтесь за принципы, помогите мне!
И ведь не врет, понял Баклавский. По крайней мере, считает свои слова правдой. Но мне нечего ему предложить.
– Извините, что разочаровываю, уважаемый Кноб Хун. Закон есть закон – пока я руковожу Досмотром. До свидания!
И, не дожидаясь ответа, Баклавский направился к дверям.
– Это недолго исправить, – вырвалось у Дядюшки Кноб Хуна.
Баклавский обернулся и, приподняв бровь, внимательно посмотрел на сиамца. Оба больше не произнесли ни слова. Баклавский вышел в коридор. Молчаливый привратник вернул ему сданную накануне портупею и черную офицерскую шинель. Чанг и Май испуганно заглянули в распахнутые двери кабинета.
– До свидания, дядя Кноб Хун! – поклонился Май.
– Хорошего дня, дядя Кноб Хун! – поклонился Чанг.
Старый сиамец все так же молча смотрел в спину Баклавскому.
Свежий воздух охладил пылающие щеки. Что за ересь! Какое сокровище может валяться на дне бухты, чтобы ради этого рисковать жизнью? Старик, похоже, тронулся умом. Баклавский спустился по мосткам к урчащему котлом катеру. Чанг и Май, не издавая ни звука, следовали за ним.
– Поторопимся, – сказал Баклавский, чтобы хоть что-нибудь сказать.
II. Сиамские причалы
Мальчишки были взволнованы и обескуражены случившейся ссорой. Но Баклавский не собирался их успокаивать – сами уже взрослые.
– Через шлюз пойдем, – приказал он.
В том месте, где Ручей изгибался крутой дугой в сторону бухты, сиамцы соединили их узким каналом. Он проныривал под десятком мостов-улиц, что исключало прохождение парусных судов, да и по ширине канал рассчитывался только на юркие джонки и небольшие паровые катера. Минуя сложный фарватер устья Баллены, в которую Ручей впадал выше моста Меридиана, можно было выиграть до двадцати минут на пути к сиамским причалам и киторазделкам, занимавшим весь южный берег Новой бухты.
Пропустив идущий встречным курсом сухогруз – ярко раскрашенную низкобортную посудину с драконьей головой, – Май повернул в сторону двух колонн в виде золоченых китовых хвостов.
Вход в канал перегораживала якорная цепь. Сбавив ход, катер уперся в нее носом. Сверху, от корявой будочки, прилепившейся к стене углового дома наподобие ласточкиного гнезда, заскользила к рулевому желтая металлическая рука. Изгибаясь паучьими суставами, она замерла открытой ладонью прямо перед Маем. Тот положил в нее несколько монет, и с едва слышным звуком хорошо смазанного маслом металла пальцы сжались.
Сиамцы всегда придавали значение мелочам. Баклавский проводил взглядом латунную длань, уплывающую к будочке шлюзовщика, – пухлые женственные фаланги, аккуратные овальные ногти, морщинки на сгибах суставов. Наверное,