майку и полуголым уложили прямо на асфальт. Кат еще что-то слышал и понимал краем сознания, но тело отказалось повиноваться.
– «Апаурин», – важно ответил предводитель. – Хорошее снотворное, с прежних времен. Раз ты не с нами, не хочешь слушать, не идешь к Служителю, то послужишь пищей нашему крылатому брату.
«То есть один из вас меня сожрет? Вот ведь бред…» На этой мысли сознание Ката почти померкло. Через толщину облепившей мозг ваты, через целые пласты ее он чувствовал только, что его подхватили многочисленные руки. Тело куда-то несли, раскачивая на ходу, потом затащили в темное здание и, время от времени разворачиваясь на широких лестничных площадках, поднимали все выше и выше. Этажи слились в одну череду подъемов и поворотов.
Потом его положили на ровную поверхность. Над головой заскрежетало, и настолько громко, что на миг вывело Ката из полусна. Один из братьев откручивал неведомо откуда взятым ключом громадные ржавые гайки. Одну, две. Всего их было штук шесть.
Внезапно перед глазами засветилось небо. Его вытащили на крышу? Как все глухо отдается внутри, любой звук, каждое движение этих психов.
– Прими нашу помощь, крылатый брат! Во имя Вечного Цветка и Великого Леса, – возвестил пророк. Голос его звучал важно, с чувством.
Кат понял, что его аккуратно кладут на шероховатую поверхность, раскидывают в стороны непослушные руки, раздвигают ему ноги. Оставляют лежать этой нелепой морской звездой и уходят, один за другим.
После этого – скрежет вновь заворачиваемых гаек и блаженная тишина. Один явный плюс – никто не читает ему проповеди. Кат отключился, словно кто-то нажал невидимую кнопку или выдернул штекер.
7. Подводный царь
– Волков? Заходите, заходите…
Кабинет начальника Базы-2 подавлял своими размерами. Квадратов пятьдесят, не меньше. Кат видел помещения огромнее только в цехах левобережных заводов. Понятно, что здесь устраивались совещания – вот и стол, приставленный встык к рабочему месту самого полковника. Череда стульев, аккуратно, до спинок, придвинутых к столу. За спиной Фомина висел портрет последнего президента в тяжелой позолоченной раме.
Гарант стабильности слегка косил, что неудивительно. Не фотография же, полноценное полотно кисти кого-то из былых армейских умельцев. В углу, под прозрачным саркофагом, стояло свернутое знамя части: одиночные буквы, золотые кисти и тяжелый шелк. Наверное, красиво. До выпуска Кат не доучился, а по другим поводам знамя вынимали редко.
Все было строго и солидно, только вот мокрое пятно на потолке выбивалось из ряда символов власти и спокойствия. Пятну было глубоко по барабану все – и косящий портрет, и знамя, и сам начальник кабинета и окрестностей. Вторая вещь, которую не совсем ожидаешь увидеть в армии, были часы с кукушкой на стене. Они довольно громко тикали, на толстых цепочках покачивались две стилизованные под еловые шишки гири. Механизм словно говорил всем своим видом – жизнь продолжается. Так, как это нравится хозяину кабинета.