Отсюда следует, что умственные способности, хотя бы немного освободившись от подобного рода связей, осуждены на блуждание без руля и без ветрил и что, наконец, умственные способности контролируют ситуацию и обладают возможностью внести улучшения в действие и чувство лишь в той мере, в какой они сами формируются реальной наукой в соответствии с непоколебимым и неизменяемым порядком, существующим в окружающей среде. “Действовать в соответствии с эмоциями и мыслить, чтобы действовать”»[39], – предлагает философ некое фразеологическое подобие ленты Мёбиуса, подталкивая нас к выводу о том, что разум, эмоции и действия составляют некий триумвират, ни один из членов которого не обладает «контрольным пакетом акций» в мыслительном процессе (с чем, пожалуй, не так уж и трудно согласиться).
À propos: здесь уместным представляется привести соображение Арнгейма, персонажа романа младшего современника Алена Р. Музиля «Человек без свойств», по словам которого «в одном месте “Вильгельма Мейстера” великий Гете с известной страстностью дает рецепт правильной жизни, он гласит: “Думать, чтобы действовать; действовать, чтобы думать!” <…> “Это рецепт, содержащий всю мудрость жизни, – подумал он, – а тот, кто хочет быть моим противником, знает только одну его половину – думать”»[40]. Как мне кажется, в приведенном чуть выше высказывании рационалист Ален показал себя все-таки более мудрым, не только чем противники рефлексирующего литературного персонажа, но и чем Гете, казалось бы, «обязанный» по своему статусу художника с уважением относиться к чувствам, и, тем более, оценивающий его точку зрения Арнгейм (или все-таки сам Р. Музиль?).
В контексте обсуждаемой темы необходимо учитывать и специфику понимания Аленом взаимосвязи мышления и действования: «…Бесполезно сначала стараться мыслить и лишь затем – выражать свою мысль, – пишет он; – мысль и ее выражение идут в ногу. Думать, не произнося слов, – это значит пытаться слушать мелодию еще до того, как она была пропета»(104). В дополнение к этому, в целом поддерживаемому мной, тезису (хотя, честно говоря, думать, мыслить, как известно, можно и образами) приведу некое «шокирующее» (даже с учетом того, что оно носит, казалось бы, сугубо эстетический характер) и внутренне противоречивое высказывание атеиста и рационалиста Алена, в соответствии с которым «человеческое сознание формируется не ради того, чтобы выбирать, но ради того, чтобы принимать на веру; не ради того, чтобы решать, прекрасно ли то или иное произведение, но ради того, чтобы размышлять о прекрасном произведении»(90). Здесь уже, как мы видим, автором «сталкиваются лбами» вера и размышление (которые, как известно, совместимы лишь в определенных границах, задаваемых первой), противопоставляются интуиция (без которой подлинная вера, пожалуй, невозможна) и рациональное начало (без которого размышление, безусловно, бессмысленно), фактически допускаются, с одной стороны, игра воображения (без чего любое размышление о произведении искусства бесплодно), а с другой