спит? Будь это так, половина двора уже очутилась бы в подземельях. Хотя я понятия не имею, что они делали так далеко на западе. Этого так толком и не объяснили. Здесь замешано что-то ещё, я уверен в этом.
Таркин ответил почти неслышно:
– Я тоже не верю в то, что нам рассказали правду, Эмброуз, но я не настолько глуп, чтобы признаться в этом кому-то, кроме тебя.
– Хочешь сказать, что я глупец?
– Ты благороден и правдив, Эмброуз. И я восхищаюсь тобой.
– Сочту это за «да», – улыбнулся Эмброуз сквозь слёзы.
Но Таркин был совершенно серьёзен.
– Никто из нас не знает, что в действительности произошло с Анной или сиром Освальдом, но что бы это ни было, это явно было направлено против короля. Я только что потерял сестру, я не хочу лишиться ещё и брата. Я знаю, что тебе было практически невозможно отречься от Анны, но было совершенно очевидно, что ты не веришь в собственные слова. Этих мелочей бывает достаточно, чтобы погубить человека, если они направлены против короля. Верность – это всё, чего он хочет и ожидает. Абсолютная преданность.
– А как насчёт верности моей сестре? Она ничего не значит?
– Ты же знаешь, Алоизий верит, что он превыше всего.
– Так ты думаешь, что я обречён?
Таркин покачал головой.
– Нет, но я думаю, что тебе сейчас опасно оставаться в Бригане.
– Сейчас везде опасно.
– Неправда. Но здесь нам не рады. При дворе почти никто не рискует встретиться с отцом взглядом, ещё меньше людей готовы с ним заговорить. С момента нашего приезда никто ещё не пригласил отца на ужин, и ни один человек не принял наши приглашения навестить нас здесь – у всех внезапно обнаруживаются другие неотложные дела.
– Отец может считать себя счастливчиком. Все они двуличные крысы. Я бы не стал доверять никому из них.
– Быть изгоем – не самая приятная вещь, Эмброуз. Без союзников при дворе мы слабы. Дома, среди наших людей, мы будем в бо́льшей безопасности. – Таркин глубоко вздохнул. – Завтра мы с отцом возвращаемся в Норвенд. Почему бы тебе не отправиться с нами? Дома ты окажешься вдали от Королевской гвардии, двора и короля.
– Я обязан находиться здесь. Я поклялся защищать принцессу и не стану убегать.
Таркин вздохнул.
– Ты обязан. Вот ещё одна опасная вещь, братец. Я видел тот взгляд, которым вы обменялись с принцессой во время казни. Ты слишком очевидно выражаешь свои чувства, Эмброуз, они написаны у тебя на лице большими буквами. Нойес и принц Борис тоже заметят их. Нойес замечает всё.
– Так что же, теперь я даже не могу ни на кого взглянуть, чтобы меня не обвинили в преступлении?
Всё, что он сделал, – лишь посмотрел на принцессу Кэтрин. Он должен был посмотреть на неё. Король и Борис торжествовали, но не Кэтрин. Она была печальной, но спокойной. Этот взгляд помог ему справиться с собственной грустью и болью.
Эмброуз видел Кэтрин почти каждый день, когда стоял на страже возле её покоев, когда сопровождал